дворе — выстроены валькирии и на этот раз — это настоящие валькирии, такие, какими я привык их видеть. Синие мундиры, высокие кивера с золотыми орлами, эполеты и винтовки на плече. Перед строем стоят четыре стола, за каждым столом стоит по валькирии, по команде они скидывают винтовки с плеча, укладывают на стол, лязгают затворами, смотрят вверх через патронник, выискивая недостатки в стволе на просвет. Чуть сбоку — девушки в синих мундирах выбрасывают вперед светящиеся руки, вздымая перед собой груды земли.

Да, тренировочный лагерь, как я его помню. Только вместо всех этих потных мужчин — ладные девушки.

— Уже после того, как окончены обучающие курсы и пройдена обязательная подготовка, Сестры поступают в гарнизон, откуда и распределяются по всей стране — выполнять свой долг. — говорит Евдокия, оглядывая происходящее: — помогать всем людям и защищать их. А теперь, давайте пройдем к выходу, наш тур окончен. Сестрам нужно тренироваться.

Назад мы ехали в молчании. Мещерская куталась в свой меховой воротник и смотрела перед собой невидящими глазами. Уже дома, когда мы уселись пить чай — к обеду все равно уже опоздали и повар попросил подождать полчаса, пока что-то приготовит, — она заговорила со мной.

— Как ты думаешь, может ей сейчас лучше? — сказала она, глядя в пространство: — маму всегда угнетало то, что произошло с папой и братом, а сейчас… сейчас она свободна.

— Не знаю. — отвечаю я: — но если то, что мы видели правда, то по крайней мере она не испытывает сейчас ни боли, ни печали.

— Вот как. — она встала и вздохнула: — я пойду, прилягу.

— А обед? Ты же не ела и…

— Аппетита нету. Я к Валюше зайду… посплю. — и Мещерская уходит, а я гляжу ей вслед. Откидываюсь на спинку кресла и беру чашку с горячим чаем. Отпиваю немного. Ставлю чашку на поднос и вздыхаю.

— Ну говори уже, — произношу я в пустоту: — а то лопнешь сейчас.

— Не лопну. — материализуется из воздуха смуглая девушка с короткой прической, она сидит в кресле напротив, но не как все люди, а по-турецки, поджав под себя босые ноги: — и ты мне должен будешь.

— Сколько?

— Девять тысяч шестьсот двадцать четыре рубля!

— Какая-то сумма… уж очень точная. Что купить собралась?

— Мотоцикл! Та же мотоколяска, но без коляски! На нем верхом можно ехать, как на лошади! Скидка пять процентов тому, кто объявление принесет! — она трясет газетной вырезкой в руке: — я тебе сэкономила деньги!

— Нету у меня сейчас денег, — вздыхаю я: — откуда у меня девять тысяч? Ты куда награду потратила, которую за Лорда получила?

— Нету ее у меня, — она елозит своим упругим задом по рыжим хвостам: — и вообще у девушек неприлично спрашивать про возраст и деньги.

— Так то у девушек, а ты ужасающий Демон Девятого Круга Преисподней, как тебя Лан и Лин называют. — замечаю я: — вполне резонный вопрос, только вчера у тебя десять тысяч ассигнациями было.

— Твои жены из Ся полны примитивных суеверий, — утверждает она: — верят в приметы и молоко по утрам брызгают в окошко. Нашел кого слушать, для них все, что необъяснимо — уже сверхъестественно. Ты то цивилизованный человек, Уваров, мог бы и не цитировать этих дурех. А деньги я в карты проиграла.

— Что⁈

— Вернее в маджонг. Знаешь, что такое маджонг? Проиграть, когда в руке Четыре Малых Ветра! С ума сойти… а ты знаешь, что в столице Чайна-таун есть? Ну вот… думала выиграть и сумму удвоить… чуть без штанов не осталась. Вандабан! Чертова Хозяйка Чайна-тауна! — фыркает она: — старая ведьма!

— От тебя такое слышать удивительно, — признаюсь я: — ты же у нас самая сверхъестественная и самая… возрастная…

— Это ты меня сейчас старой ведьмой вежливо назвал? — прищуривается она: — давай. Оскорбляй эту малую лисицу, конечно, всяк сироту обидеть норовит. Издевайся. Тебе это будет стоить на тысячу рублей дороже. Так и запишу в прайс — оскорбление и издевательства, плюс тысячу рублей.

— Нету у меня сейчас денег, глупая ты лиса! Откуда я тебе возьму? Ну давай схожу с тобой на охоту, хотя на меня в Департаменте уже косятся.

— И ничего. Должен будешь, — протягивает руку она: — давай, жми руку, это у нас устный контракт будет. Я тебе — сведения про этих девок из монастыря, а ты мне будешь десять тысяч шестьсот двадцать четыре рубля должен.

— А почему уже десять?

— Я ж говорю — штраф. За то, что меня старой ведьмой назвал. А мне даже трехсот лет нет, я еще молода и привлекательна. Вот Хозяйка Чайна-тауна — старая ведьма!

— Ну… и ладно. Обойдусь без твоей информации. Вроде все нормально в монастыре Святой Елены, ничего такого. Девушки молятся да обеты принимают, — говорю я, делая вид что мне все равно. На самом деле — нет, конечно. Нам показали витрину и не более. Как именно валькирии становятся валькириями и перестают быть людьми — не показали. Может там обряд кровавого жертвоприношения? Ну или это не валькирии, а оборотни, которые как кицунэ — чужую кожу носят? В любом случае после визита в монастырь ничего не стало ясным, а наоборот, запуталось. Для расстроенной Мещерской этого может и достаточно, но не для меня.

Вопросов много — как именно это происходит? И… если валькирии обучаются как и все живые организмы, как люди — значит ли это что мы можем воспитать не только Сестер и Матерей, но и, скажем Эффективных Убийц? Это ж готовая армия киборгов… клонов. Големов. Да, выглядят красиво, но и только. И такой вот вид — дополнительное оружие, они вызывают доверие просто внешним видом. Хм.

— Что? Не хочешь? Ну как знаешь, — она в свою очередь делает вид что ей все равно: — вот только… ты так и не узнаешь как эти девицы получаются. А я видела. Под монастырем катакомбы есть… такие темные и воздух там спертый. Для человека. А некоторые виды грибов в таких вот условиях себя прекрасно чувствуют…

— Грибов?

— В самом деле, чего это я? — качает головой она: — тебе ж не нужны эти сведения. Завтра твоя ненаглядная кузина приедет, опять с ней будете по приемам званым да по гостиным… зачем тебе такое знать? Как говорит Астория Новослободская — многие знания — путь к страданиям. А Конфуций говорил, что…

— Так. Все. Ладно, по рукам, кровопийца. По рукам. Достану я тебе деньги, только не сразу… и прекращай в карты играть! Или в маджонг, что там у тебя!

— Да я и не буду больше, салона нету уже. — отвечает она и прикуривает свою длинную трубку: — сгорел. Так вот, слушай… посмотрела я в кельях, которые запечатаны, нету там никого. Пусто. Но вот в катакомбах…

«Столичные новости»

Третьяго дня въ Чайна-тауне сгорѣлъ частный салонъ, принадлежащій нѣкой мадамъ Ч., извѣстной какъ «Хозяйка». По слухамъ въ