АНДРЕЕВ. Роза мира… Роза мира (бросается к стене карябает). Голоса… ведут меня. Космос… Роза мира.

Вера подходит, берет Алексея под руку.

ВЕРА. Леша, ты не понял? Они об этом и сказали. Про героев.

АНДРЕЕВ (возбужденно бормочет). Роев… роев. Эстель…. Роев. Эстров. Мир космический благодатный, Этроф!..

ТОРГОВЕЦ. Отойдем. Так мы ему всю «Розу мира» надиктуем.

Все рассаживаются за столом. Некоторое время молчат. Иван строит карточный домик, аббат перебирает четки.

АВВАКУМ (ни к кому не обращаясь). Путь мой долог был. Многия седмицы ехал. И едучи, по всем городам и селам, во церквах и на торгах кричал, проповедуя слово божие, и уча, и обличая безбожную лесть. Три годы ехал из Даур, а туды волокся пять лет против воды; на восток все везли, промежду иноземских орд и жилищ. Много про то говорить! Держал в студеной палатке семнадцать недель. Посем свезли меня паки в монастырь Пафнутьев и там, заперши в темную палатку, скована держали год без мала… И я — де уже изнемог, в нощи моляся и плача говорю: господи! аще не избавишь мя, осквернят меня, и погибну. Что тогда мне сотворишь? — И много плачючи говорил. — А се-де вдруг, батюшко, железа все грянули с меня, и дверь отперлась, и отворилася сама. Я-де богу поклонясь, да и пошел; к воротам пришел — и ворота отворены (оборачивается, смотрит на дверь).

Дверь открывается, входит Тюремщик. В руках у него дубинка. Медленно подходит к столу, шлепая палкой по ладони.

ТЮРЕМЩИК. Нет, батюшка! Так это не работает.

АЛЕКСЕЙ. А как работает? Подскажи.

ТЮРЕМЩИК (Аввакуму). Неубедительно. (Алексею) то, что нашу наседку уркам не сдал — молодец. Зачтется.

ВЕРА. Урки! Мы — политические!

ТЮРЕМЩИК. Да? Ну, гордитесь… (Аввакуму) Ясно, отче? Гордитесь, (легонько бьет Аввакума палкой по голове) сколько влезет (уходит).

Когда дверь захлопнулась, тихо заиграла медленная музыка.

ИВАН (после паузы). Я горжусь своей страной.

ФАРИА. Шлиссельбургской крепостью? Или тюрьмой в Холмогорах?

ИВАН. Больше я нигде и не был.

Торговец подходит к Ивану сзади и торжественно говорит на ухо: «НИГДЕ».

Тишина.

ВЕРА. Я могла бы. Но вы (Фариа) снова продемонстрировали потребительское отношение к женщине. Я готова согласится с бесплодностью борьбы за всеобщее равенство. Социализм — да, провал, да, общество без частной собственности невозможно. В обозримом… Но! Угнетение женщин должно быть остановлено. Бороться с этим — такая деятельность необходима!

ФАРИА. Я не имел ввиду угнетения. Влечение…

ВЕРА. Стереотипные половые роли! Вот где главное неравенство.

Андреев бормочет: «женский голос… женское начало» и ходит вдоль невидимой перегородки.

Древнейшие социальные практики, основанные на представлении о неполноценности женщины, должны быть пересмотрены. Никого превосходства пола! Равные права для мужчин и женщин! Равный доступ ко всем занятиям.

ФАРИА. Но не ко всем же, Вера Николаевна.

ВЕРА (воодушевленно, лозунгово). Ко всем занятиям, ко всем профессиям! К спортивным занятиям, к творчеству. Разумеется, равенство политических прав. Избирательное право должно быть ограничено только возрастом, но не полом и не имущественным цензом! Право на занятие государственных должностей должно быть предоставлено женщинам наравне с мужчинами. И мы еще посмотрим, ко лучше будет выполнять свои обязанности. Исключить насилие! Насильное овладение женщиной должно быть признанно наитягчайшим преступлением! Чтобы и мысли не возникло! Чтобы страшно было! Домогательство должно наказываться. Не только физическое насилие, но и психологическое, с использованием положения. Женщина должна быть свободной. Борьба против дискриминации женщин — есть борьба за правое дело!

Аввакум встает берет Веру за руку и вытаскивает из-за стола

Чтобы мужчина не имел права — вот так вот просто подходить и закрывать наши голоса!

Аввакум тащит Веру к углу, огороженному занавеской. На полпути — уже за шею.

Наши голоса должны звучать наравне с мужскими голосами! Требовать не только наделения правами, но и доступа к обязанностям. Мы, женщины, должны положить конец вековым притеснениям со стороны мужчин.

Аввакум и Вера скрываются за шторкой. Звучит музыка, бормочет Андреев. Из угла звуки возни, шорох одежды, скрип. Через какое-то время раздаются сдавленные ритмичные стоны.

Грохот.

ТОРГОВЕЦ (с восхищением) Силен русский батюшка.

Тихая музыка. Занавеска покачивается, звучит ритмичный скрип. Андреев в это время говорит с собой.

АНДРЕЕВ. Женское начало, всенародная Афродита всех человечеств. Имя ее…пусть, Лилит. Без участия Лилит невозможно формирование ни одного тела в мирах плотной материальности.… Но это не всё! Не всё… Мир Лилит несоизмерим ни с нашими формами и неописуем, а её собственный облик необозрим. Её иноматериальное тело единоприсутствует во множестве мест её слоя, и лишь в отдельных случаях она принимает образ, который может быть воспринят зрением человека. С воздействием Лилит неразрывно связана у человека сфера половых чувств. Она ли сама или её кароссы, но это начало всегда стоит над всяким актом человеческого соития.

ТОРГОВЕЦ. Ох уж эти философы! Вечно все усложняют. Соитие и есть соитие, зачем огород городить?

АНДРЕЕВ (как в трансе). В глубочайшей древности, эта стихиаль стала супругою Первоангела — того величайшего Духа, что сделался Логосом Шаданакара. Это было во времена творения ангельских слоёв, и Лилит стала праматерью этого первого человечества. Но демон… сумел проникнуть в мир Лилит, и её тончайшее материальное тело восприняло в себя некий демонический элемент. Та-ак… Еврейская мистика знает термин «эйцехоре» — семя дьявола в человеке…. ритуальная проституция в Ханаане! Да и прочие… над ритуалами оргиастических сект, над массовыми совокуплениями и доныне надстоят кароссы. Ясно также, что такие явления не могут обойтись без вмешательства лунной демоницы и тёмных сил. Проклятое эйцехоре неминуемо входит в их общее порождение…

Невнятный, но резкий крик-стон за занавеской. Алексей нервничает. Фариа невозмутим. Андреев поймал новую мысль

АНДРЕЕВ. Но надо отдать должное… Возблагодарим дочь Земли и Солнца… прекрасная Луна, и трижды благословится Солнце. Все мы когда-то пребывали — и будущим нашим телом, и будущей нашей душой, вместе со всем Шаданакаром — в его пречистых недрах. Мы славили в храмах Египта и Эллады, на берегах Ганга и на зиккуратах Ура, в стране Восходящего Солнца и на далёком Западе, на плоскогорьях Анд. И злые,