– Неужели? – пробормотал он.

Джонас был уверен, что Равенна готова пустить в ход любое оружие, лишь бы помешать его мести. Неужели она решила сделать его такой же легкой добычей, какой сделала ее мать Пирса?

Это осознание внезапно отрезвило его. И все же он не мог отступить. Он попал в ловушку желания столь сильного, какого он еще не испытывал ни к одной женщине. И это приводило его в бешенство куда сильнее, чем украденные деньги. Джонас был охвачен ядовитой смесью вожделения и отвращения к собственной слабости.

Он провел кончиками пальцев вдоль ее спины. Она не пошевелилась, твердо встретив его взгляд. Она считала себя невосприимчивой к его явной провокации или считала, что он не осмелится бросить ей вызов? Его пальцы коснулись ее высокой груди, он накрыл ее ладонью и почувствовал ее напрягшийся сосок. Возбуждение опалило его, как огнем, словно электрический разряд прошел сквозь его тело.

Равенна стояла абсолютно неподвижно, ее глаза распахнулись от удивления, а потом веки медленно опустились, словно приглашая его продолжать. С тихим вздохом приоткрылись ее губы.

– Скажи, если хочешь, чтобы я остановился, – и я остановлюсь.

Равенна ничего не сказала. Он был готов ответить на ее невысказанное приглашение. Все его тело изнывало от желания, и он был уверен, что она хочет того же, об этом ему без слов говорили ее дрожащие руки.

Но, кажется, история повторяется. Воровка считает, что Джонас думает тем, что находится у него в штанах, как и его отец. Джонас не мог позволить Равенне наслаждаться иллюзией триумфа, он был слишком горд для этого.

Он нежно сжал ее грудь, ровно настолько, чтобы вызвать дрожь возбуждения в ее тонком, изящном теле и хриплый вздох. Кровь мгновенно прилила к паху, когда он услышал его, но он старался подавить реакцию своего тела.

– Тебе ведь нравится, Равенна?

Она приоткрыла словно остекленевшие глаза. Равенна судорожно сглотнула, и Джонас обратил внимание на ее бледную длинную шею со свободно болтающимся воротником. Равенна вдруг показалась ему такой хрупкой, и это шло в противоречие с той энергией, которая бурлила внутри ее.

Джонас наклонился и почувствовал тонкий аромат корицы и ее собственного запаха, прижавшись губами к месту, где ее шея переходила в ключицу. Равенна вздрогнула и уперла ладонь ему в грудь, словно сопротивляясь.

– Нет. Пожалуйста, я… – Слова сорвались с ее губ, когда он коснулся языком ее нежной кожи.

Джонас продолжал жадно целовать ее шею, она просто сводила его с ума. Запах, вкус, шелковистость ее кожи заглушали голос разума, и он словно растворился в этом волшебном мгновении. Ему еще не встречались женщины, способные свести его с ума с такой легкостью.

Равенна обхватила рукой его шею, и Джонас крепко прижал ее к себе, наслаждаясь податливостью ее тела. Он провел языком у нее за ухом, и колени у нее подогнулись.

Ее отклик возбуждал его настолько, что это затмевало все остальное. Кровь закипела в его жилах, внимание рассредоточилось, единственной мыслью было как можно скорее перевести Равенну в горизонтальное положение. Джонас слегка прикусил мочку ее уха, и Равенна дернулась от остроты ощущений.

Она повернула голову к нему, ища поцелуя, и Джонас приник к ее губам. Он не собирался отпускать ее до тех пор, пока не насытится ею. В ушах у него уже звенело от почти невыносимого возбуждения, когда он впивался губами в ее губы. Глаза Равенны были широко распахнуты, и в них он увидел… страх.

Джонас нахмурился. Она хотела его, он точно это знал. Он чувствовал это каждой клеточкой своего тела, и все же…

Он снова услышал звон в ушах, но на этот раз звук исходил откуда-то извне: это был звонок в дверь.

– Отпусти меня. – Ее голос был настолько охрипшим, что Джонас едва расслышал ее.

Джонас моргнул, пытаясь понять причину столь резкой смены настроения. Равенна оттолкнула его.

– Я сказала, пусти меня!

Ее взгляд скользнул в сторону, словно она не могла смотреть ему в глаза. Потому что он заставил ее забыть об игре в искусительницу? Потому что она сама пала жертвой неожиданно вспыхнувшего желания?

Джонас разозлился на себя. Несмотря на свой хваленый иммунитет к женским уловкам, он мгновенно купился на то, что она предлагала. Точно так же, как и его отец когда-то. Он отпустил Равенну так быстро, что она покачнулась, и ему пришлось предложить ей руку, чтобы она не упала.

– Тебя спас звонок, – пробормотал он и с удовольствием заметил, как порозовели ее щеки.

Джонас ни за что в жизни не позволит ей узнать, что она на какой-то миг пробила его броню. Равенна потерла руку, словно пытаясь стереть его прикосновения, но эта внезапная антипатия не обманула Джонаса. Она потеряла над собой контроль точно так же, как и он сам.

Он молча наблюдал, как она идет по коридору к входной двери, и проклинал себя за слабость. Он прекрасно понимал, что представляет собой Равенна, и все же не смог перед ней устоять.

– Если это было искренне, – проговорил он, растягивая слова, – я бы с удовольствием посмотрел, какая ты, когда сама проявляешь инициативу в сексе. – Джонас затаил дыхание, наблюдая, как она сбилась с шага. – Я хотел проверить, как далеко ты готова зайти, Равенна, и ты меня не разочаровала.

Ее плечи поникли, но она не обернулась. На миг в Джонасе колыхнулось что-то вроде сочувствия. Его вдруг посетило нелепое желание подойти к ней и заключить в свои объятия. Он покачал головой. Что такого было в Равенне Руджеро, что так трогало его?

Может, это что-то вроде наследственной слабости? Мужчины семьи Девесон не могут устоять перед женщинами Руджеро?

Джонас стиснул зубы от ярости. Это значит, что он больше никогда не должен притрагиваться к ней. Он не может доверять самому себе, когда она рядом.

– Дай мне знать, если решишь, что тебе есть что мне предложить. Я даже готов стать чуть менее разборчивым в женщинах. Чисто из любопытства.

Равенна уставилась в пол, мечтая, чтобы паркетные доски разверзлись под ее ногами и она провалилась в небытие. Что угодно, лишь бы скрыться от саркастичного презрения Джонаса Девесона.

Но на такую удачу ей рассчитывать не приходится. В минувшем году удача старательно обходила ее стороной. За исключением подарка в виде оздоровительного курорта в Швейцарии. Но теперь выяснилось, что это была страшная ловушка. Огромный долг, который ей предстоит выплатить. И безжалостный человек, который воочию собирается убедиться, что она заплатит своей кровью.

Равенна вздрогнула: холод пробрал ее до костей, хотя кожа была влажной и липкой, подступившая к горлу тошнота скручивала ее внутренности. Она изо всех сил старалась побороть недомогание, чтобы Джонас ничего не заметил. Что может быть унизительнее?

Она чувствовала себя запятнанной Джонасом. Это было еще хуже и унизительнее, чем головомойка от шеф-повара и его гневная тирада в ее адрес. Да и унижения в школьные годы были ничем по сравнению со стыдом, который она испытывала сейчас.