Скрипнув теми самыми зубами от злости, я сопела и вырывалась, но проще было гору сдвинуть с места, чем заставить Эктора разжать пальцы.

– Ваше решение! – рявкнул он прямо мне в лицо.

– Я останусь! – в тон ему ответила я. – Останусь и буду учиться! И в конце вы пожалеете о каждом своем слове.

– Я уже жалею, что пошел на поводу у Ритера.

Эктор толкнул меня назад. Достаточно сильно, чтобы я врезалась в кресло и обмякла, распластавшись на спинке.

– Начнем завтра на рассвете, – мужчина отвернулся к окну. – Вас нужно хоть как-то подготовить к столкновению с другими учениками. А теперь прочь отсюда!

Вздрогнув, я поднялась и нетвердой походкой двинулась к двери.

– Я не буду вас жалеть, Александра, – прилетело мне в спину. – И когда вы подумаете, что хуже уже не может быть, я буду снова и снова удивлять вас.

– Как скажете, – буркнула я.

– Как скажете?..

Замерев, я сцепила руки в кулаки, но что я могла сделать?

Бежать некуда. И не с чем. Ни денег, ни документов. Даже если я выберусь из этих застенок, то пропаду на дороге. Меня схватит первый же местный патруль, или кто у них тут вместо полиции. И все равно вернут к Эктору, а он точно не простит бегства. В Приют отправит прямой наводкой. В лучшем случае. А может и подумать, что слишком уж много возни с пришлой и горло мне тихонько перережет, да выбросит.

Всего год.

Это ведь не так уж и много, да?

А потом и документы, и возможности. Не так уж и плохо.

Я же не слабачка какая-нибудь. Я смогу!

– Как скажете, господин, – прошипела я и вышла вон.

Выскочила я из кабинета как ошпаренная, но так и застыла посреди коридора, потому что напрочь забыла, куда идти. В голове все помутилось от возмущения, злости и обиды, коленки тряслись с такой силой, что можно было услышать, как они бьются друг об друга, а внутри меня боролись желания сбежать к такой-то матери и остаться и доказать, что я не какая-нибудь там мелочь, с которой можно обращаться как с мусором.

И в Приют совсем не хотелось.

Рассказы Эктора о том, что там могли сделать с чужаком из другого мира, совсем не вдохновляли.

Наверное, мне стоило вернуться в комнату, где меня мыла Эриса. Вроде как она сказала, что теперь я буду спать там.

Хоть не в камере, спасибо и на этом!

Внутри все кипело досады, а через разорванную ткань на груди холодный воздух немилосердно щипал разгоряченную кожу. Я ненавидела холод в любом его проявлении, и в этом проклятом замке, крепости или что это такое, точно было не так тепло, как в обычной квартире.

Слава богу, что не придется возвращаться в камеру.

Ждать Эрису я не захотела. Сама мысль о том, что за спиной, за прослойкой из дерева и металла сейчас, наверное, Эктор придумывает для меня всевозможные унижения на будущее, гнала вперед, в хитросплетения освещенных коридоров.

Я хотела глотнуть свежего воздуха. Мне отчаянно нужно было выбраться на балкон, сделать несколько глубоких вдохов и посмотреть вокруг, узнать, что ждет меня за каменными стенами.

Я побрела в сторону, где, как мне казалось, мы действительно проходили какой-то балкон. Накатившая слабость заставила меня постоянно держаться рукой за стену, чтобы не упасть, и я пожалела, что ничего не ела ни в камере, ни в комнате, хоть Эриса и предлагала мне. Женщина тогда неодобрительно качала головой и причитала, что я просто свалюсь с ног, если не проглочу ни крошки.

И сейчас я в полной мере чувствовала, что хорошо так облажалась.

Стены вокруг были увешаны картинами. Через каждые два-три шага – новый портрет. Мужчины и женщины, все в одинаковой форме. Черные куртки с двумя рядами пуговиц, на груди вышит ярко-красный знак: треугольник, указывающий острой вершиной вниз, оплетенный чем-то похожим на колючую лозу.

Я шла медленно, рассматривая лица незнакомых мне людей. У всех в глубине зрачков я замечала странный красноватый отсвет. Будто внутри них бушевало пламя, прорываясь в пристальном, решительном взоре.

Шаг, второй.

В меня впился знакомый взгляд синих глаз, заставив остановиться и втянуть голову в плечи, будто картина и правда могла сделать мне что-то плохое.

На портрете Эктор выглядел моложе, а на лице не было той усталости, что я видела в кабинете. Здесь был человек уверенный в своих силах, готовый идти вперед и действовать несмотря ни на что. Посмотрев чуть ниже, я прочитала надпись, аккуратно выгравированную на табличке под рамой.

“Эктор Шерро. Второй капитан”.

Рядом я заметила еще один портрет и остановилась, рассматривая миловидную женщину. Светло-серые глаза будто притягивали к себе, в них отчетливо мерцали золотистые искорки и смешинки. На губах играла слабая улыбка, и казалось, что они вот-вот шевельнутся, чтобы заговорить с непрошенным гостем.

“Ада Шерро”.

Сестра?

Или жена?..

Никакого сходства я не заметила. У женщины волосы отливали серебром, а кожа была белой, как алебастровая статуэтка.

Под именем я заметила даты.

Две даты.

– Оу… – протянула я, приложив ладонь ко рту.

– Ада умерла совсем недавно.

Я чуть не подлетела до потолка и поспешно обернулась. Всего в паре шагов от меня застыл Ритер и виновато улыбался. Он поднял руки вверх, показывая, что не хотел напугать.

– Будете так подкрадываться – и до обучения просто не дойдет. Я умру от разрыва сердца!

– Прошу прощения, Саша, – Ритер встал со мной плечом к плечу. Странное чувство безопасности буквально окружало этого мужчину, как плотный кокон, и я позволила себе расслабиться. – Смотрю, ваш разговор с Эктором прошел эмоционально, – он многозначительно кивнул на разорванное платье.

– Немного не сошлись характерами, – ответила я.

Ритер хмыкнул и повернулся, рассматривая портрет Ады.

– Их смерть его сильно подкосила. Эктор раньше был совсем другим, – Ритер говорил тихо, задумчиво. Его лицо неуловимо изменилось при одном только взгляде на портрет женщины. – Не держи на него зла.

“Их” смерть?

В голове щелкали и лопались мысли, словно крохотные мыльные пузырьки. Я высказала догадку даже до того, как успела ее обдумать:

– Это из-за меня, да? Из-за… чародейки?

Ритер посмотрел на меня таким долгим и мрачным взглядом, что внутри все перевернулось.

– Скажите, как есть! – потребовала я, мысленно отмахнувшись от пищавшего где-то внутри здравого смысла.

– Эктор сам скажет, если захочет, – твердо ответил Ритер.