Но произнести хоть слово не в состоянии, мне слишком хорошо, я словно тону в каком-то дурмане.

– Пожалуй, так будет лучше, – слышу голос мужчины.

Надавив пальцами сильнее, он чуть разворачивает меня на стуле, и…

И я понимаю. Кронберг спрятал меня от чужих глаз, но не стал прятать от себя самого. Разумеется! За плечом Саймона только сейчас я вижу то, что не заметила сразу – глазок видеокамеры.

Тут же возвращается непонятная ревность, а память подкидывает слова Кронберга: «Саймон не сделает ничего, что я не одобрил бы».

Значит ли это, что Саймон сейчас здесь только потому, что так хочет босс. Или друг. Кем они там друг другу приходятся?

И все, что он делает со мной – лишь чужое желание, не его.

Что ж, Кронберг, не думай, что ты меня просчитал. Хочешь наблюдать? Наблюдай! Вот только со мной ты не договаривался, а значит, я могу делать то, что хочу.

Подаюсь навстречу Саймону, трусь о его щеку своей, прикусываю мочку уха, наслаждаюсь безумным взглядом. Даю насладиться этой картиной тому, кто сейчас наблюдает за нами.

А затем обхватываю блондина за плечи, тяну на себя, сдвигаюсь чуть в сторону, и мощная фигура мужчины полностью скрывает меня от камеры. Если кто-то всерьёз хочет понаблюдать за тем, что здесь происходит – увы, он может видеть лишь очертания дорогого костюма.

Прижимаюсь к Саймону, обхватываю его руками за бедра и практически укладываю на себя сверху. От приятной тяжести сама едва не впадаю в безумие, приподнимаю бедра и нагло трусь о твердый пах.

– Блядь, – ворчит Саймон, – я еле держусь, чтобы не вставить тебе.

Еле…

То есть, есть шанс, что он все же сорвется…

Между нами остается совсем мало места, но мне удается втиснуть ладонь и погладить его по напряженному паху. Чуть сжать, услышав гортанный выдох.

Мне отводилась во всей этой истории пассивная роль: я должна была принимать что дают в ожидании вечера, когда получу всё. Но очень хочется выяснить, что будет, если я не соглашусь на эту роль, а найду себе новую.

Касаюсь губами шеи Саймона, а свободной рукой нетерпеливо расстегиваю его рубашку. Делаю жадный вдох, и едва не кончаю от аромата сандала и шторма, нанизанных на дикое желание мужчины. От этого запаха страсти можно рехнуться, но кое-что еще держит меня в этой реальности, не дает соскочить…

– Чего ты добиваешься, детка? – слышу шепот мужчины. – Ты хоть сама понимаешь?

– Хочу твои пальцы, – признаюсь, не скрывая. – Во мне. И как можно глубже. Пожалуйста…

– Так? – он перестает просто поглаживать, всего лишь иногда задевая клитор, и вставляет в меня кончик одного пальца, углубляет его под мои тихие всхлипы. – Или так?

И я чувствую, что один палец проникает полностью, до костяшек, о которые так удобно тереться. И я трусь, мечтая, чтобы он сжалился, увидел, что мне этого все равно мало, и вставил хотя бы два пальца…

– Или тебе больше нравится так? – слышу искушающий шепот мужчины.

Мой выдох смешивается с его, когда в меня начинает входить второй палец.

Слегка поворачиваюсь, чтобы бросить прощальный взгляд в камеру, и отключиться, позволить этим пальцам трахать меня так, чтобы ничего больше не отвлекало от них.

И неожиданно холодею от странного ощущения, что я смотрю не в глазок техники, а прямо в глаза мистера Кронберга.

Невольно сжимаюсь, тут же хочу все исправить, вернуть, но…

Я себя выдаю. Наверное, выдаю…

Саймон неожиданно отстраняется, сообразив, что что-то не так.

Его рука бессердечно выскальзывает из-под моей юбки, не обращая внимания на мой разочарованный стон.

Проследив мой взгляд на камеру, он хватает меня за плечи и даже отталкивает. В один миг он превращается из страстного мужчины, одурманенного желанием, в жесткого хищника, которого лишили добычи.

– Если ты хочешь что-то там доказать Дейву, это твоё дело, – цедит он зло, уже мало напоминая очаровательного милого парня. – Я бы не советовал, и всё же это твоё дело. Но никогда, – это он говорит почти шёпотом, придвинувшись к моему лицу так близко, как только возможно, – никогда не пытайся использовать для этого меня.

Меня начинает трусить от того холода, которым окутывает его взгляд. С чего я решила, что главный в этой игре именно Кронберг? И почему вообразила, что тому, кому, как и мне, отведена роль второго плана, захочется что-то менять, захочется посягнуть на власть режиссера?

Самонадеянная глупость – и только.

Саймон не выглядел тем, кем легко управлять. Он – тот, кто сам привык это делать.

– Надеюсь, ты схватываешь на лету все, – отчеканил он жестко, – а не только то, как широко надо раздвигать ноги, когда в тебя вбиваюсь я или Кронберг.

И все.

Все закончилось, рухнуло вместе с туманом желания.

Мужчина развернулся и вышел из кабинета. А я обессиленно упала на кресло и уставилась в мониторы.

В голове было пусто, а внутри всё сжималось почти как от детской обиды, когда показали леденец, но не только не дали. А еще и наказали за то, что тебе он слишком сильно понравился.

Я злилась.

Злилась, и не знала, на кого больше. На себя – за самонадеянность и жалкую попытку что-то доказать Кронбергу. Или на него самого.

Больше к работе я не притронулась. Не могла. В конце концов, если этот чёртов кретин хотел, чтобы я относилась ко всему серьёзно, не нужно было присылать в середине рабочего дня кого-то, кто мог бы меня отвлечь.

Я досидела до конца, а когда коллеги, переговариваясь, начали покидать кабинет, отправилась вслед за ними. Подниматься в пентхаус и общаться с Кронбергом я не собиралась.

Я знала, что это неправильно, и дело не в том, что я все еще зла и не хочу его видеть. Нет, дело в том, что я боюсь, что разозлила его и не хочу попадаться ему на глаза.

И вообще, он не говорил ничего конкретного об этом вечере. Ничего о том, что я обязана явиться пред его светлы очи. А раз прямого приказа не было, то, может, я просто могу уйти…

Уйти, снять дома веревки и просто попытаться вычеркнуть, забыть этот день. День… какая ирония…

Взгляд и слова Саймона все еще не вылетели из памяти, засели там острой занозой, прокручивая сотню вариантов того, что могло бы быть этим вечером. Но не будет.

Я свободно дошла до проходной и даже почувствовала дыхание ветра, доносящееся с улицы. Но в этот момент передо мной выросла широкоплечая фигура охранника – на этот раз, настоящего охранника.

– Мисс Филипс, вам необходимо зайти к мистеру Кронбергу, – сказал сухо мужчина. – Он лично выдаст вам пропуск.

Я метнула на него насмешливый взгляд.