я должен проверить в таком случае правдивость твоих утверждений? — л'Валд справедливо рассуждает.

Камни на его короне вдруг начинают сиять ярче, что не скрывается от чужих глаз.

— Видите, ректор, она не лжёт! — первым реагирует ль'Ву, немного некультурно тыкая пальцем в сияние бриллиантов. — Всем известно, что амулеты Ки распознают правду, а у вас их целых три.

Теперь л'Валд выглядит действительно озадаченным. Понимаю его. С одной стороны, тот осознаёт, что происходит фарс чистой воды, с другой же не может отрицать действия своих камешков. Как говорится, помощь пришла, откуда не ждали.

— Им уже две тысячи лет, вдруг магический потенциал себя уже исчерпал? — как змея, выворачивает ситуацию ректор. — Ль'Ту, у тебя остался запас Ки?

Старичок, прежде стоявший в стороне и не принимавший никакого участия в том, чтобы вывести меня на чистую воду, даже голову поднимает от пола, где до этого рассматривал свои туфли. На его лице недоумение, мол, «кто я и что здесь делаю?».

— Что? — переспрашивает, смотря на л'Валда.

— Камни Ки где, старик? — всё, минус спокойствие ректора. Он хищно щурится, мне даже на секунду кажется, что появляется клюв, а за его спиной чёрные крылья, но через секунду иллюзия рассеивается. Рукой он манит к себе подчиненного, намекая, что хочет видеть его поближе. — Так что, ль’Ту?

— Господин ректор, сиятельный л’Валд, тут такое дело… — заискивающе начинает пожилой человек, наматывая кончик бороды на палец, тем самым выдавая своё волнение.

— Не мямли, старикашка, говори уже.

— Так нет-с их, камешков, — наконец решается сообщить тот, пунцовея щеками.

— Куда дел, проныра? — Раад уже на самом краю своего терпения, кажется, железного, если до сих пор не тронул лекаря.

— Да тут они, — нарушает напряженную атмосферу Лири, вновь внезапно появляясь в палате, будто материализуясь из телепорта.

Она в руках держит бутылку из прозрачного стекла, наполненную желтоватой жидкостью, на дне которой серебрится необычная пыль, видимо, от размолотых камней.

— Ты что же это, из камней Ки настойку сделал от похмелья? — глаза у л’Валда расширяются, как и у других присутствующих. — Драгоценный артефакт перевёл, чтобы у тебя голова не болела после ночных возлияний?

Теперь я вижу совершенно точно. Сюртук покрывается оперением, за спиной ректора огромного размаха вороного цвета костяные крылья, а лицо, как у ястреба: с маленькими внимательными глазами, высматривающими свою добычу, острым клювом, готовым растерзать любого, и двумя точками ноздрей вместо носа.

Пока я недоумеваю, что происходит, лекарь бросается ему в ноги, с глухим стуком кладя голову на пол. Больше похоже на поклонение древнему идолу, чем на извинения.

— Давно, старикашка, тебя заменить пора, — шипит хищным коршуном мужчина, что только человеком был. — Все нервы за одно столетие вытрепал!

Не успеваю опомниться, а Раад уже бросился к ль’Ту, одним движением клюва пронзая чужую плоть. Короткий вскрик, и вот у меня уже нет лекаря, лишь бездыханное тело в луже крови.

Другие же ничуть не удивлены происходящему, смотрят безразлично на совсем недавно говорившего человека, будто подобное у них на глазах происходит чуть ли не каждый день.

— Каан, — ректор возвращается к людскому виду: перья исчезают, клюв тоже. Ал’Туган кивает, показывая, что внемлет. — Завтра в «Вестях» размести объявление: Академии требуется новый лекарь. Да в этот раз подыщи кого поумнее и без привычки пить всё, что горит. Если вновь прогадаешь с человеком, на его месте, — длинным тонким пальцем указывает на труп, — будешь ты.

Голубокожая красавица вновь понятливо кивает, уверяя всем своим видом, что слова мужчины услышала.

— А ты, ал’Сандр, не думай так легко отделаться, — теперь серые глаза хищника впериваются в мою тушку, испуганно жмущуюся к телу нага, что попытался было прикрыть мне глаза перед расправой над лекарем, но не успел. — Камней Ки в этом мире достаточно, чтобы допросить одну маленькую обманщицу.

— Ага, буду ждать с нетерпением, — неизвестно откуда во мне берётся храбрость, чтобы язвить. — И лекаря нового тоже хочется увидеть. Интересно, что за сумасшедший тут останется, когда я ему расскажу историю предшественника.

Удостаиваюсь на прощание презрительного фырка. Взмахнув полами сюртука, ректор уходит вместе с ал’Туган. Лири же поспешно хватается за метлу со словами:

— Теперь и амулетами не воспользоваться, пока хранилище не примет новый лекарь. Эх, всё руками, всё руками.

И пытается смести тело старичка. Думаю её вразумить, ведь невозможно так убрать, на вскидку, килограмм семьдесят веса, ан нет, она точно знает, что делать — ль’Ту медленно, но верно движется в сторону двери, оставляя за собой кроваво-красный след. Малоприятное зрелище, и, видимо, я ещё не такое увижу.

Глава 8

Шок приходит не сразу, какое-то время со мной все в порядке, я даже отвечаю на вопросы ль'Ву, впрочем, не запоминая их. Чужие слова ускользают, как песок через пальцы. А потом впадаю в полнейший ступор, тело отказывается повиноваться. Дрожь проходит по нему всякий раз, как вспоминаю чужой острый хищный клюв. Черт побери, такое даже в кошмарах мне ни разу не снилось, не то чтобы я рассчитывала наяву увидеть подобный ужастик.

— Ну ты чего? — спрашивает наг, ободряюще поглаживая меня по голове. Не отходит ни на шаг, сверяется с моим самочувствием, подмечает каждую меняющуюся деталь в моем облике. — Испугалась, понимаю. Я тоже был шокирован, увидев, что за нравы царят в этом мире. Пока ты о нем знаешь только из книжек, судить тебе сложно, но, поверь мне, он очень жесток. И надо делать всё, возможное, чтобы выжить. Не знаю, какие силы или, быть может, боги нас сюда занесли неведомым образом, но необходимо ценить данный самой судьбой второй шанс на жизнь.

— Я впервые увидела смерть другого человека, — поднимаю глаза на мужчину. — Мне сложно принять то, как легко ректор разделался с неугодным. Ну и что, что лекарь был пьяницей, все мы не без порока, но это же не повод!

Даар притягивает меня к себе, обнимая. Как же давно никто не был ко мне так близко. В детском доме не принято проявлять свои чувства подобным образом, там каждый за себя, выживает, как может. Я помню только из далекого детства, когда ещё была совсем маленькой, объятия нянечки, когда заболела ветрянкой. Тогда у меня поднялась температура под сорок градусов, и молоденькая, только после училища, девушка, следила за тем, чтобы мне не стало хуже. Сидела рядом с моей постелью сутками, обтирала от пота, прикладывала компресс на лоб. В моменты, когда становилось совсем худо, притягивала к своей груди, напевая тихо колыбельную, убаюкивая меня, пока я не забывалась болезненным сном.

Объятия ль'Ву другие. Сильные