Здесь тоже царили яркие краски, стены были расписаны волшебными садами и яркими радугами, пол покрывали бесконечные подушки и коврики, а кругом было множество ходунков, игрушек и книжек для малышей всех возрастов.

Не успела она зайти в эту комнату, как сразу же раздался восторженный писк, и она бегом бросилась к сыну, подхватила его на руки и крепко прижала к груди, вдыхая аромат детского шампуня и бананов. А стоило малышу ухватить ее за шею и пролепетать «мамамамамама», как она невольно расплылась в улыбке.

Как же все-таки приятно слышать звуки, определявшие ее истинную суть… Стоило ей только узнать, что она беременна, от старой Шарли не осталось и следа… Мечтавшая о яркой карьере, громком успехе, роскошных домах и ярких машинах женщина бесследно растаяла, превратившись в мать. И теперь каждая ее мечта сводилась к будущему сына. К тому, как она сможет подарить ему безопасность и счастье.

Прижимая к груди теплого малыша, она в который раз поклялась, что он никогда не будет спрашивать себя, был ли он желанным. Что он никогда не познает этого страха.

Отбросив все лишние мысли, она посмотрела в темно-синие глаза, доставшиеся сыну от отца, которого он никогда не увидит.

– Ты был хорошим мальчиком?

Джейк улыбнулся, и она мгновенно растаяла.

– Он замечательный мальчик, ты и так это прекрасно знаешь, – заметила Линда Морроу, подходя к ней со спины. – Лучший в мире малыш.

– Я и сама так думаю, – согласилась Шарли, награждая малыша поцелуем, прежде чем опустить его на ковер. Джейк сразу же весь сморщился, явно собираясь заплакать, но она протянула ему мячик, и он тут же засмеялся. Ничто не могло расстроить его надолго.

– Ходила проверить, все ли готово к субботним торгам, и, не удержавшись, зашла его проведать.

– Понятно. – Линда постоянно переводила взгляд с одного из десятка резвившихся малышей на другого, а заодно и на двух своих коллег. – В этом-то и заключается вся прелесть работы в подобных местах. Можно в течение дня навестить малыша и спокойно идти работать дальше…

– Неужели меня так легко прочитать?

– Все хорошие матери одинаковы, – подмигнула Линда. – Ты знаешь, что здесь твой ребенок в безопасности, но все равно время от времени идешь и лично все проверяешь.

– Хотела бы я почаще к нему заходить, – протянула Шарли, наблюдая, как Джейк стремительно ползет к огромному фиолетовому плюшевому медведю. В идеальном мире она бы вообще не выходила из дому, каждую секунду посвящая десятку детей. Всю сознательную жизнь она мечтала о большой семье, но раз ей приходилось работать, она радовалась, что хотя бы сумела отыскать работу себе по вкусу. Став частью одного из самых престижных в мире аукционов, она словно окунулась в мечту. Вот только теперь у нее катастрофически не хватало времени на сына.

– Сегодня Джейк самостоятельно сделал шаг.

– Сделал? – Ее сердце болезненно сжалось. Ее сын сделал первый шаг, а ее не было рядом, и это воспоминание стало не ее, а Линдиным. Но как ни больно ее кольнула эта мысль, она сразу же заверила себя, что у них с Джейком впереди еще целая жизнь и у нее еще будет огромная коллекция воспоминаний о его «первых», которую она станет бережно перебирать в старости.

– Всего один шаг. Потом он явно сам удивился и камнем рухнул на пол, – улыбнулась Линда. – Но раз он уже начал, скоро забегает.

– Точно, но как же быстро все происходит.

Шарли задумчиво смотрела, как сын встает на колени, воздевает руки к потолку и с громким хохотом падает на плюшевого медведя. Пока что он сделал лишь первый шаг, а совсем скоро забегает, пойдет в школу, закончит колледж, заведет собственную семью и… Шарли невольно рассмеялась собственным мыслям. Ему всего год и один месяц, а она уже чуть ли не на пенсию его отправляет.

Впереди у них еще множество минут и светлых воспоминаний, а сейчас ей нужно возвращаться к делам.

– Мне нужно идти, – она неохотно повернулась к двери, но остановилась и спросила: – Он съел кусочки дыни, что я утром оставляла?

– Нет, зато целый банан умял.

Что ж, хоть что-то не меняется. Дай ему только возможность, и он будет питаться одними бананами.

– Понятно. – Еще раз глянув на сына, словно желая себе напомнить, ради кого она, собственно, и работает, Шарли покинула игровую зону.

Вернувшись к своему столу, Шарли занялась почтой Ванса. Просьбы установить подлинность всевозможных предметов искусства от различных организаций, сертификаты подлинности на вазы династии Мин для следующих торгов…

Прежде чем распечатать, она бегло просматривала каждую бумагу на экране. Ее всегда завораживали истории давным-давно умерших мастеров, создавшие пережившие их на века шедевры.

Что они чувствовали, создавая свое наследие? Рассчитывали, что их творения проживут все это время? Или думали лишь о том, чтобы создать достаточно дорогостоящую вазу, чтобы ее продажи хватило прокормить семью? Этого никто уже никогда не узнает, но Шарли все равно нравилось представлять жизнь почивших творцов, сидя в современно обустроенном здании.

Замечтавшись под мерное гудение принтера, Шарли услышала сообщение о новом письме, взглянула на заголовок, гласивший «Требуется информация», кликнула на письмо и замерла.

Не в силах оторвать глаз от экрана, она почувствовала, как замерло в груди сердце, а сама она так и заледенела от страха.

Покидая зал совета, Ванс все еще обдумывал слова Анны. Как же хочется верить, что между ними с Далтоном действительно ничего нет и «Ваверли» ничего не грозит… И как же неприятно думать, что в их рядах мог завестись шпион…

И что еще хуже, раз он обязан искать предателя, он не может исключить из списка возможных кандидатов Шарлотту Поттер. Она в компании относительно недавно, а теперь еще и стала его личной помощницей, а значит, имеет доступ к огромному количеству информации.

Стремительно шагая по коридору, Ванс не обращал внимания на расступающихся перед ним сотрудников, в стотысячный раз думая, может ли Шарли быть шпионом? Или нет?

Не в силах пошевелиться, Шарли не отрываясь смотрела на простые строчки.

«Я знаю, кто ты на самом деле. Отправь на этот адрес все документы В. Ваверли за последние пять лет или готовься оспаривать в суде свою непригодность воспитывать сына».

Внутри нее все так и сжалось, а от леденящего душу страха Шарли едва могла дышать. Непригодность? Она любит сына и готова с боем отстаивать свои права, но… Прошлое никуда не делось. И она не в силах ни изменить его, ни спрятать. И если кто-нибудь узнает…

А кто-то явно узнал. Но кто? Это же невозможно! Никто в Нью-Йорке ничего про нее не знает! Ни где она росла, ни кем были ее родители, разве что…

Понимание обрушилось на нее, как сошедшая с гор лавина. Единственным человеком, знавшим о ее прошлом, был отец Джейка. Человек, кото рого она ни разу не видела после того, как сказала ему о беременности.