Боюсь, что Валька иногда умеет читать мысли, потому что, заметив тем утром мою внезапную задумчивость, он с неизменной насмешкой высказался.

— Что загрустила, прелестное дитя? Обижаешься, что я не попробовал тебя обольстить? Так это можно исправить, подожди, вот чай допью и постараюсь…

Тем самым дал понять, что жалеть его незачем и сострадать он себе не позволит, полагая эти священные чувства вмешательством в его частную жизнь. Что ж, тем лучше.

Закончив утреннюю трапезу, Валентин пошел проводить меня до автобуса, и по дороге мы с ним обговорили детали. Он найдет Таиску в одном из названных мною ресторанов (сотню я ему загодя вручила), познакомится с ней и далее будет действовать по обстановке. Мой телефон ему известен, будут новости, он проинформирует, кончатся деньги — заедет.

Последний пункт меня обрадовал особенно. Я тут же представила, как Валентин, не заходя в указанные рестораны, хладнокровно пропивает мои денежки, потом является за следующей порцией. Контролировать его я не в силах, так что плакала моя шубка из рыжего волка (деньги назначались на меховой жакет, который третий месяц дожидался в шкафу у Регины, Сережиной жены. Ей жакет оказался маловат, и она любезно согласилась подождать, пока я насобираю две трети суммы).

Однако, до других вариантов я не додумалась, в конце концов подруга дороже, чем жакет, а кто не рискует, тот шампанского не пьет!

Валентин, по всей видимости, вновь прочитал нелестные мысли на свой счет.

— Я тебе счета представлю, хочешь? — сказал он, усмехаясь краем рта. — Интересно, твоя Таиска может выписать квитанцию? Да, с бухгалтерией будет вам, девушка, круто. Остается только работать на доверии, как в прачечной.

После бесконечного воскресного ожидания автобус, наконец, приехал, я погрузилась, помахала Валечке из окошка и поплыла к станции по немереным пригородным просторам.

Чем дольше я ехала, тем более неумным и ненужным представлялось начатое предприятие. Уже в виду станции я с горечью признавала, что затеяла дорогостоящую авантюру исключительно для того, чтобы отвлечься от безнадежной реальности и утешиться мыслью, что на поиски подруги не пожалела ни сил, ни денег. Да и чем, собственно говоря, поможет мне Валька Рыжий, даже если не обманет, что, впрочем, вероятнее всего? Химеры все это, глупые детские бредни!

В состоянии крайнего недовольства собою, усталая и голодная, прибыла я домой днем в воскресенье.

Не успела я сменить дорожное одеяние на домашний халат, как по телефону объявился Сергей и со второго слова выразил неудовольствие поводу моего долгого отсутствия. Оказывается, его фамилия отъехала на дачу в субботу утром, и он тщетно искал меня, чтобы достойно провести холостой уикэнд.

В раздражении я посоветовала Сереже завести запасную подругу, предложение его отчасти утихомирило, и мы почти мирно договорились провести вместе оставшийся вечер. Вечер прошел, а за ним день, и еще один, и еще…

Время всё шло, дни летели, недели бежали, и я привыкала жить без Верочки, вернее, с мыслью об её жутком отсутствии. Томительно долго ничего не происходило.

Неожиданно события, поднакопившись, посыпались, как горох из худого мешка. В стремительном потоке меня закрутило, как щепку и понесло в непонятном направлении.

Первым объявился Виктор, Верочкин муж. Позвонил мне на работу и высказал категорическое пожелание.

— Катя, поезжай к Анне Ивановне, поговори с ней, — заявил Витюша. — Переживания само собой, но голову нужно иметь. По-моему, она свихнулась. Могут быть большие неприятности мне и Сашке, сыну. Это с квартирой. Ты умная женщина, убеди её, что сейчас не время сводить счеты. Очень тебя прошу. Когда Вера вернется, то мамашу не поблагодарит.

Больше он ничего объяснить не захотел, а я вытянуть из него не сумела, все-таки находилась на службе, телефон один на два стола. Разумеется, сослуживцев я нежно люблю, но тема оказалась не та, чтобы её обсуждать в кругу дружного коллектива.

После работы я срочно помчалась к тете Анечке. По дороге, естественно, кляла себя на все лады, что поехала не по зову сердца, по Витюшиной просьбе. Тетя Аня встретила меня рыданиями.

— Катя, это он, он убил Веру, я знаю, я пойду в милицию, я так и скажу, — твердила она сквозь потоки слез.

Пришлось долго отпаивать старушку валидолом и чаем по Валькиному рецепту, пока она оказалась в состоянии что-либо объяснить.

Произошло вот что. Прошел почти месяц Верочкиного безвестного отсутствия, Виктор ещё раз побывал в розыске пропавших, там наконец завели дело и выдали ему официальную бумагу, гласившую, что его жена Вера находится в неизвестности.

С этой бумагой Виктор явился к тете Ане и сказал, что ему нужно оформлять прописку в их квартире, где до того были прописаны лишь Верочка с сыном.

В правлении кооператива, и в милиции Витю проинформировали, что в квартире не может быть прописан один пятилетний ребенок. Необходим, если не хозяин, то опекун, местоблюститель. В противном случае, если Верочка не появится, квартира может пропасть, ему или тете Ане выплатят пай, а правление заберет квартиру — желающих много.

Чтобы этого не случилось, в квартиру должен прописаться кто-нибудь из взрослых родственников ребенка, Виктор, или тетя Аня. В правлении и в паспортном столе знают ситуацию и пообещали пойти навстречу. Далее Виктор сказал тете Ане, что, поскольку вряд ли она захочет терять свою квартиру, прописаться нужно ему.

Вот тут с тетей Аней произошло помрачение, и она пришла к смелым умозаключениям криминального характера.

Вопрос прописки и квартиры всегда вставал в их семье очень болезненно, многие нелады Веры с мужем объяснялись тем, что она по примеру мамы не сочла нужным его прописать в новой квартире (по-моему, зря, но ей виднее).

Почему-то на этом пункте у них с тетей Аней что-то заклинивало, а может быть, они лучше знали жизнь. Сколько подобных случаев, сколько диких браков из-за прописки, горя и безобразия потом.

Так вот, уяснив ситуацию: Вера пропала и теперь Виктор пропишется в ее квартиру (где все заработано дочкиным трудом), тетя Аня вдруг сама додумалась до самого известного постулата римского права, что кому выгодно, тот и преступник.

Ей взбрело в голову, что Виктор убил Веру, закопал тело в ближнем лесочке и всё это для того, чтобы получить московскую прописку. (У него подмосковная: работать в Москве можно, но какие-то ограничения имеются.)

Не ограничившись подозрениями, тетя Анечка решительно заявила Виктору, что, если он начнет оформлять прописку, она пойдет в соответствующие органы, обнародует там своё мнение и возбудит уголовное дело по обвинению несчастного Витьки в умышленном убийстве. Сразу после этого Витюша вспомнил о моем существовании и обратился ко мне за помощью.

— Я знаю, он убил мою девочку из-за этой проклятой квартиры» — повторяла тетя Аня, заливаясь слезами.

У неё действительно что-то стронулось в голове, она рвалась рассчитаться с мнимым убийцей и больше ничего знать не хотела.