— не пытался выскочить на перекрестке, не мешал манипулировать рычагом переключения передач, не звал на помощь, только опасливо косился в мою сторону. Зарулив на стоянку у входа в Дорожный РОВД, я заглушил двигатель и потянул прикованного ко мне пассажира наружу, обратным путем, через рычаги и водительское сидение.

— Так ты что, мент? — извлеченный из машины гражданин увидел сбоку от крыльца бордовую табличку с строгими золотыми буквами и государственным гербом, пришел в сильное возбуждение: — Да ты сука вечером будешь на параше сидеть за то, что…

Больше ничего странный мужчина в трусах и майке не успел произнести — получив затрещину от прикованного к нему сотрудника, от заткнулся и побежал в здание РОВД, стараясь не потерять свои шлепанцы.

— Фамилия, имя, отчество, дата рождения? — сержант в сером кителе, с значком «Помощник дежурного», как апостол Петр у ворот, задает вопрос новоприбывшему.

— Дайте мне лист бумаги и ручку, я напишу прокурору…

— Фамилия, имя, отчество, дата рождения?

Кузнецов Александр Евгеньевич, восьмое января одна тысяча шестидесятого… Дайте мне ручку!

— Ты откуда его привез — сержант внеся данные Сашка, поворачивается к тому злому мужику, что ударил Сашка, и явно, с нарушением каких-то правил, почти голым привез в милицию…

— Из …— мужик равнодушно называет домашний адрес Сашка: — По подозрению в совершении преступления.

— А что в таком виде?

— Сопротивлялся, пытался дверь перед моим носом закрыть. Я сейчас на развод, а потом им займусь. Ты с ним закончил?

— Да, давай.

Сашок попутался напомнить о бумаге и ручке и заявлении прокурору, но не успел — вздернутый на ноги, он через секунду оказался в тесном и душном каменном мешке с глухой металлической дверью с маленьким окошечком, забранным толстым куском оргстекла. Его мучитель нагло усмехнулся через стекла, после чего исчез из поля зрения. Саша несколько минут долбил кулаками в толстую дверь, но люди в серой форме проходили мимо, равнодушно скользя по нему взглядами. Через полчаса, устав от бесплотных попыток до ораться до кого-либо, мужчина рухнул на узкую лавку, чтобы вскоре забыться в липкой дремоте.

Кто-то из умных людей когда— то сказал, что был бы человек, а статья для него найдется. По моему глубокому убеждения, у каждого человека есть грешок, а возможно и не один, который попадает под действие определенной статьи Уголовного кодекса РСФСР. Возможно, человек уже забыл о этом грешке, возможно, частенько вспоминает о нем и даже гордится этим. Если вдумчиво начать спрашивать каждого человека, то вполне может быть, что претворится в жизнь теория советской правовой науки, что в условиях социалистического государства каждое уголовное преступление должно быть раскрыто. Но у органов внутренних дел нет ни сил, не возможностей, чтобы хорошо поработать с каждым гражданином. Но вот на тридцатилетнего Сашу силы нашлись, и я был на сто процентов уверен, что уже вечером этот человек будет каяться в совершенном им уголовном преступлении, поэтому никаких угроз и жалоб полуобнаженного задержанного я не боялся. На чем была основана моя уверенность? На том, что циничный захват гаража продуктов у беззащитной женщины не мог быть первым преступным деянием сибирского Робин Гуда.

День сегодня был насыщенным. Студент с Кадетом совершили трудовой подвиг — с утра пораньше приволокли в отдел Болотова Алексея, обладателя третьего комплекта ключей от квартиры покойной гражданки Болотовой Анны Вячеславовны, в возрасте восемнадцати лет ставшим обладателем двухкомнатной квартиры в центре города. И теперь два наших клиента — неодетый Саша и прикинутый в свитер и джинсы Алексей, проходили через круги преисподни. Нет, их не били, не одевали на голову противогаз или, не приведи Господь, пластиковый пакет. И инородные предметы в естественные отверстия им никто не вставлял. С ними просто разговаривали, иногда, признаю, громко, и не всегда приятными голосами, но тем не менее. Кроме того, их постоянно перемещали из кабинета в камеру и из камеры в кабинет, туда и обратно. Иногда задержанные пребывали в моем кабинете по очереди, иногда вместе, но постепенно, защита этих людей истончалась, их психика становилась все более уязвимой, все сильней хотелось, чтобы все ужасы сегодняшнего дня наконец закончились.

Саша быстрым шагом шел в сторону дежурной части, подгоняемый недовольными репликами гонящего его длинному коридору, молодого оперативника. Саша даже был рад, что через несколько мгновений он попадет в ставшую уже, как бы, уютной камеру, упадет на лавку и забудется в спасительной дремоте. В камере было жарко и душно, и мужчина даже был рад, что он так легко одет. Но с отдыхом не заладилось. На долгожданной лавке расположились две личности, больше всего похожие на привокзальных БОМЖей, вонючих, гнилых даже с виду, одетых в какую-то засаленную дерюгу.

— О это кто? — черный от грязи палец уперся в нерешительно застывшего на пороге мужчину: — Степа, это что за чудо?

Второй БОМЖ, уютно устроившийся лежа на лавке, свесив на пол ноги в ботинках «говнодавах» на медной проволоке вместо шнурков, приподнял голову и уставился на Александра узкими, заплывшими серым гноем, глазками.

— Так это вафлер. Он у строительного ПТУ бегал и пацанам отсосать предлагал. Видно менты его прихватили. — произнеся эту фразу, голова с колтунами волос неопределенного цвета под лыжной шапкой с помпоном, обессиленно опустилась ни сидение лавки.

— Вафлер — это хорошо. Иди сюда, мил человек, поближе познакомимся — БОМЖ чуть подвинулся, освобождая небольшой промежуток между вырванным с мясом карманом его кухлянки и когда-то красным помпоном шапки лежащего коллеги: — Или сюда, не ломайся, как целка, садись, тебе понравится.

Саша с тоской выглянул в окошко — мент мучитель стоял возле стола дежурного и что-то читал в какой-потрепанной амбарной книге. Саша несколько раз нерешительно стукнул в стекло.

Как не странно его услышали и мент-беспредельщик подошел к двери камеры. Дверь была толстой, через стекло мент казался аквариумной рыбой, почти безмолвно разевающей пасть, но, какие-то звуки, все-таки, долетали.

— Хочешь что-то рассказать?

— Я жалобу хочу прокурору написать, что меня раздетым задержали…

— Потом напишешь, перед отъездом. Кроме того, когда ты в изолятор временного содержания поедешь на трое суток, то я тебя одену, все как положено, даже шапку дам. Так что думай, до вечера еще уйма времени.

— Гандон! — Саша выплеснул свой гнев в лицо ментовскому палачу, набрал воздуха, чтобы продолжить, но внезапно почувствовал, как кто-то сзади оттянул резинку на изрядно растянутых семейных трусах.

— Ой! — мужчина от неожиданности схватился за попу