— А потому перед нами встает вопрос о самих легионерах, — мрачно заметил Шутт.

Дворецкий кивнул.

— Именно так. Никогда не было секретом, что политика открытых дверей приводит к тому, что Легион становится в конечном итоге прибежищем преступников, выбирающих службу в качестве альтернативы заключению в тюрьму. После изучения личных дел служащих вашей новой роты каждый, к сожалению, будет вынужден предположить, что этот удаленный сторожевой отряд включает более высокий процент, чем можно было бы ожидать, таких людей, которые… ммм…

— Закоренелые преступники?

— Нет. Обошлось без этого, — поправился Бикер. — Даже если не читать личные дела между строк, становится очевидно, что эту роту можно разделить на две основные категории. Одна из них, как вы уже отмечали, состоит из тех малопригодных людей, которым нелегко привыкнуть к военной службе, несмотря даже на то, что они поступили на нее добровольно. Вторая категория являет собой другую крайность. По натуре они пацифисты или по выбору — неважно, это все равно затрудняет или делает вообще невозможным их пребывание на военной службе. Однако, я думаю, необходимо отметить тот факт, что почти всех без исключения из вашей роты скорее всего можно отнести лишь к одной из упомянутых категорий. Одним словом, мои рассуждения приводят меня к тому, что вас назначили командовать отрядом, состоящим в основном из… ну скажем… неудачников всех мастей, если уж не использовать более прямолинейных выражений.

— Но я-то ведь не такой, а, Бикер? — Шутт криво улыбнулся.

— Сдается мне, что временами и вы кажетесь таким же, — заметил дворецкий с показным равнодушием.

Шутт потянулся.

— Я согласен с вашими выводами во всем, Бикер, кроме одного.

— Сэр?

— Когда вы начинаете относить их к той или иной категории… я не вижу, что может объединять их в какую-либо из этих категорий или в команду в целом, кроме тех, уже упомянутых вами обстоятельств. Это не категории, а всего лишь наборы отдельных индивидуумов, к которым на самом деле не применимы такие понятия как «категория» или «принадлежность».

— Я должен внести поправку. Термин «категория» я употребил лишь для удобства рассуждений.

Теперь Шутт подался вперед, и, несмотря на усталость, в его глазах появился блеск.

— Удобные термины частенько заводят в ловушки, Бик. А я не могу себе этого позволить. Уж если быть предельно точным, то подобные термины и есть причина того, что большая часть персонала, набранного в эту роту, и являют собой… как ты назвал их?

— Неудачниками, сэр.

— Это верно, неудачники. Я собираюсь создать из них группу, крепко спаянный отряд, и чтобы сделать это, я должен прежде всего воспринимать их как личности. Люди, Бикер! Все всегда вращается вокруг людей. Чем бы мы ни занимались, бизнесом или армейской службой, ключ ко всему — люди!

— И, конечно же, сэр, вы уже уяснили, что не все в вашей роте подходят под определение «люди», — многозначительно прокомментировал дворецкий.

— Вы имеете в виду нечеловеческие существа? Это верно, у меня их трое. Так кто же они? Давайте посмотрим…

— Два синфина и волтрон. Говоря попросту — два слизня и африканский кабан.

— Нет, такой подход мне не нравится, Бикер. — В голосе Шутта появилась резкость. — Ярлыки — самый худший вид терминологии, и я этого не потерплю. Кто бы или что бы они собой не являли, они — прежде всего подчиненные мне легионеры, и к ним следует относиться с надлежащей вежливостью, если не говорить об уважении. Это ясно?

Дворецкий давно изучил различие между вспышками раздражения, которые проявлялись в характере его шефа и которые очень быстро проходили, и подлинным гневом. И хотя сделал вид, что не заметил в нем перемены, но, тем не менее, для себя это отметил.

— Понимаю, сэр. Больше не повторится.

Шутт расслабился, инцидент был исчерпан.

— Примечательно, что из трех видов существ, не относящихся к роду человеческому, но ставших нашими союзниками, я, к своему удивлению, обнаружил в своей роте двух. Полагаю, было бы чрезмерным надеяться встретить здесь одного-парочку гамбольтов.

«Кошек?» — едва не сказал Бикер, но вовремя удержался.

— Я полагаю, что представители этого вида поступают в регулярную армию с большей охотой, — заметил он вместо этого. — Я даже слышал, что из них формируют целые роты.

— И это вполне оправдано. — Шутт состроил гримасу. — С их рефлексами и способностью к активным действиям они могут успешно справиться с любым заданием.

— Действительно, у них есть породы… которые представляют собой куда более хороший материал, чем тот, с которым придется работать вам, — с готовностью согласился дворецкий. — Скажите мне, сэр, вы действительно думаете, что вам удастся преобразовать такую… разнообразную коллекцию индивидуумов в эффективно действующую роту?

— Это удавалось и раньше. Если вспомнить «Бригады Дьяволов» — первые отряды Специальной Службы, которые в конце концов стали…

— Специальными Силами, — закончил за него Бикер. — Да, мне известно об этом отряде. Хотя с сожалением могу отметить, что это была часть американо-канадских сил. Американцы с самого начала поставляли туда лишь человеческие отбросы, потенциальных преступников, в противоположность канадцам, которые жертвовали первоклассными воинами. Но, боюсь, пока вы будете старательно разбираться со своими преступниками, скажется ощутимый недостаток в настоящем боевом отряде, который послужил бы в качестве примера.

— Туше. — Шутт слегка усмехнулся. — Мне надо было бы придумать что-нибудь получше, чем пытаться излагать перед вами военную историю, Бикер. Хорошо. Отвечая на ваш вопрос, скажу, что не знаю, можно ли это сделать, или, говоря более конкретно, смогу ли это сделать я. Я знаю только, что хочу вложить в дело и свою лепту.

— Которая составит ровно столько, сколько сможет запросить каждый из них, и наверняка больше того, что они заслуживают. — Дворецкий потянулся и зевнул. — А сейчас, все же, нет ли чего-нибудь еще?..

Он позволил вопросу повиснуть в воздухе.

— Отправляйтесь спать, Бикер, — сказал Шутт, возвращаясь к своему компьютеру. — Сожалею, что пришлось разбудить вас, но мне хотелось поговорить.

Дворецкий помолчал, глядя на экран.

— А вы сами, сэр? Вам нужно хорошенько отдохнуть перед прибытием на Планету Хаскина.

— М-ммм? Да, разумеется… сейчас, только закончу кое-что… Я хочу сначала получить кое-какую информацию, выяснить, кто есть кто в этой колонии. Я привык знать, с кем имею дело.

Дворецкий только покачал головой, когда увидел, что Шутт вновь склонился над компьютером. Он слишком хорошо знал, какого сорта подробности интересовали его шефа, когда начиналось изучение конкурентов по бизнесу: банковские счета, образование, семья, полицейские досье, и полагал, что ему больше нечего улаживать в этом новом предприятии, которое он начинал. Должно быть, пройдут часы, а может быть десятки часов изнурительной работы, столь длительной, что большинство людей упало бы от усталости. Но Бикер знал, что совершенно бесполезно пытаться уговорами или лестью сбить Шутта с выбранного пути, на который тот однажды встал. Все, что мог сделать дворецкий, — стараться всегда быть рядом, чтобы поддержать этого неординарного человека, если тот начнет испытывать неуверенность.