Взвился вновь Аргаст выше круч, воспарил затем выше туч. И пронёсся вновь над горами, над долинами и холмами. У Смородинки он спустился и у бережка притулился. И узрел он там семь холмов, на вершинах – семь теремов.

Спали в тех теремах на семи холмах все бояре седобородые, скоморохи и скороходы, горничные и сенные, конюхи и стремянные, гусельники и певцы, плясуны и игрецы, стряпчие, садовники, скобари и плотники. Псы во псарне спали и псари дремали, спал в конюшне конь, в очаге – огонь. Птицы спали в небесах, не текла вода в ручьях. И ветра здесь не шумели, водопады не гремели. Все недвижимы оне в сём зачарованном сне…

Но лишь здесь Аргаст явился – мир волшебный изменился. Тихо ветерок запел, ручеёчек зазвенел. Люди зашагали, птицы залетали. Вспрянул буйный конь, встрепетал огонь. Зашумели голоса и ожили небеса…

Что там видится на семи холмах? Что там слышится на семи ветрах?

Там – на горушке Воробьёвской, и на горушке Соколиной, и на горушке Сорочинской, и на горушке Соловьиной, и на горушке Голубиной, и на горушке той Совиной, и на горушке Лебединой?..

То не звёздочки с неба пали и не молнии заблистали, то сходили с неба Стожарницы – все Остожницы-Святоярицы!

Шли Медведицы тёмной ноченькой по-над речкою той Смородинкой, и плясали они на семи холмах, распевали они на семи ветрах…

На Велесовой – Соловьиной, на Поклонной горе – Соколиной, на Коломенской – Лебединой, на Ушвивой горке – Совиной, и на Красной горе – Голубиной, и на Сорочинской – Трёхгорской, и на Сварожьей – Воробьёвской!

И сошлись волхвицы Остожницы на Волхонке и на Остоженке. И челом они речке били, и Смородинку так просили:

– Ой ты, мать, Смородинка-речка! Не тревожь ты своё сердечко, расскажи-ка нам, быстрая река, про крутые свои яры-берега…

Обернулась река красной девицей, отвечала она Медведицам:

– Расскажу я вам о семи холмах, всё поведаю о святых горах…

Есть Поклонный холм надо мною,

что родил Камень Войн и Гроз.

Там, взлетая над сей горою,

о победах поёт Алконост!

Есть и горушка Ворожейская.

Нет другой такой в целом мире!

Родила она Камень Мудрости,

и поёт над ней птица Сирин!

Есть Горючий камень на Трёх горах.

Гамаюн над ним распевает.

Из-под камня того Горючего

Пресня-реченька истекает.

А по горушке Лютой-Швивой

скачет дивный Единорог.

Он по Камешку бьёт копытом,

сотрясает Стожар чертог!

Породил Три Камешка Красный холм.

Каждый камень, как новый Яр!

Первый Крышень, второй Коляда,

третий будет Бус Белояр!

А за Красной горкой – Коломенская,

и та горушка породила

под собою в яруге Велеса

Камень Коляды – Лошадиный.

А на горушке той Велесовой

стережёт до лучших времён

Камень Велеса Всевеликого

Троеглавый Красный дракон!

Как сошли с небес те Медведцы, так плясали они на семи холмах, пели песнь на семи ветрах.

И сдивился Аргаст пляске звёздной, восхитился он дивной песней, подошёл к волхвице прелестной, ко Медведице той чудесной. Шёл по травушке-мураве ко Велесовой той горе. И сорвал он спорыш-травинку протянул её Эвелинке. И Медведица – вилой стала, только спорынью ту съедала. И за Эвелинкою все сестрицы, стали снова – девы-вилицы и Остожницы-волховницы.

Так Аргаст Эвелину прекрасную от заклятья освободил и от древних чар пробудил. И затем они повенчалися и колечками обменялися.

И на свадьбе их лилась Сурья и плясали звёзды-Стожарицы, волховницы и Святоярицы. И явились на свадьбу боги – Мать-Земун с Амелфой и Даной, сам Семаргл Сварожич с Деваной, Велес-Рамна с Асею Вилой, Леля со Мареной и Живой, также Хорс с Заpей-Зареницей, Крышень с Радой и Радуницей. Все явилися небожители и всех родов жрецы и правители.

И на тех холмах, на семи ветрах, стали жить Аргаст с Эвелиною.

И от зёрнышка-спорыньи, как и от яйца петушиного, что находят в кострах во горячих углях, – зачинала жена, что восстала от сна. И родила тогда Эвелина сынов – двух прекрасных близнецов. Их назвали Мосем и Бором, Бора также и Святибором.

Тот Велесов холм стал их родиной, что над реченькою Смородиной. И назвали его Боровицким в честь прославленного Святибора – сына князя Аргаста Бора.

Град же, выросший под горой, называли затем – Москвой… А реку в честь славного Мося прозывали Москвой-рекой.

И отныне все величают и Аргаста, сына Асилы, и супругу его Эвелину, всех Плеянушек-Святогорок, также Мося и Святибора!

Давным-давно, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве…

Обычно так и начинаются волшебные сказки. Но ведь эта история приключилась не так давно и не так далеко… Потому начнём иначе.

Не в тридевятом царстве, и не в тридесятом государстве… И не на окраине в лесной глуши, да болотной тоске, а в самом стольном граде Москве! Но и не в кремлёвском дворце, там, где царь сидел на крыльце и хранил яйцо в ларце! Яйцо покатилось и разбилось, вот и царя нынче нет – поздно хватились!

Итак, приключилась эта история не во дворце, что на Боровицкой горе, а в Марьино, во соседнем дворе, в самой обычной московской дыре, где нет дворни королевской, есть лишь дворник местный!

Жил, да был здесь… Нет, не король и не президент! И даже не премьер, что всем мальчикам и девочкам пример. Жил, да был здесь один, на первый взгляд, самый обычный мальчик.

А звали этого мальчика – Ярик Бусинка. Хотя, впрочем, это имя – для друзей. В школьной же ведомости, напротив не слишком высоких отметок, значилось его длинное имя: Ярослав Алексеевич Буслаев. Звучало оно торжественно, но когда его произносили, это обычно значило, что он в чём-то провинился и его собирались отчитать.