Все были заняты кропотливой, самостоятельной работой над плетением руны очищения, которая использовалась при дезинфекции ранений, очищении от грязи, гнили и прочей пакости. Отовсюду был слышен скрип перьев по толстым пергаментным листам тетрадей, слабый шёпот старательных старшекурсников и тиканье тех самых, уже порядком поднадоевших мне часов.

Одного за другим осматривая однокурсников, я случайно наткнулась на свирепый взгляд Микайло. Ну кто ж знал, что карандаш у него заговорённый и нестираемый? Юноша провёл пальцем по шее, явно намекая на мою скорейшую кончину от его же рук. А я что? А я невинно похлопала ресничками и осторожно, чтобы профессор не заметил, показала парню язык.

Затем, уже порядком развеселившаяся, вернулась взглядом к своему пергаменту, слепящему глаза совершенно чистым, белым цветом. Ещё раз оглядевшись, удостоверилась, что проблемы с рунами были не только у меня, но и у доброй половины класса. Рядом пыхтела Этти, активно работая стирающим заклинанием и чертя символы по новой.

А вся загвоздка заключалась в потоках энергии, которыми следовало напитать руну. Чуть рассредоточишься – и всё, руна просто не сработает. Так что моя неспособность справиться с заданием была вполне очевидна. Я слишком сильно была зациклена на предстоящей встрече с братом и неминуемом разговоре. Ещё не понятно было, чем всё в итоге закончится. Сможет ли Адмонд отстоять меня и договориться о пересдаче, которые в Академии вообще были дозволены лишь на первом курсе учёбы?

– Да что же это такое, а? Ничего не выходит! Эх, сейчас бы булочку с корицей и крепкого чаю… – со злостью и обречённостью шипела подруга.

Понимающе покивав, – хотя лично мне кусок в горло не лез со вчерашнего вечера, – и для пущей убедительности тяжко вздохнув, я уже было вернулась к собственной работе, когда в двери аудитории постучали, и в помещение буквально «вплыла» личный секретарь нашего ректора.

Оглядев присутствующих цепким взглядом карих глаз, в обрамлении очков с толстыми стёклами, и задержав его на моей скромно сжавшейся персоне, секретарь злобно оскалилась и обратилась к преподавателю:

– Прошу прощения, что прерываю ваш урок, профессор Гриндел. Но ректор немедленно требует к себе студентку Монтекус. Если, конечно, вы не возражаете?

Профессор лишь неопределённо повёл плечами в ответ на просьбу женщины – он явно не возражал, – после чего уже мне махнул рукой.

– Монтекус, прошу немедленно пройти в кабинет ректора. И не забудьте на следующее моё занятие принести готовую формулу очищения.

Судорожно кивнув, я быстро поднялась из-за парты, наспех побросала в сумку свои учебные материалы и канцелярию и бросилась вниз, чуть не посшибав при этом стулья сидящих однокурсников. Стоило мне подойти ближе, как секретарь, кивнув мне, в нетерпении покинула аудиторию.

Шли быстро, я едва поспевала за тучной, низенькой женщиной, несущейся по коридорам с завидной скоростью. И откуда, спрашивается, столько прыти, да в таком неказистом создании? – задавалась я вопросом на ходу.

Нет, не то чтобы я как-то плохо относилась к людям, но с личным секретарём нашего мало уважаемого ректора мы так и не сдружились за все годы моей учёбы. Сложно сказать почему, но иногда мне казалось, будто бы эта женщина мне за что-то мстила. Правда, чем и когда я успела пасть перед ней в немилость, до сих пор оставалось загадкой.

Мы миновали несколько лестничных пролётов, обошли пару коридоров и поднялись ещё на несколько этажей. По моим скромным наблюдениям, выходило, что кабинет ректора располагался под самой крышей здания. В то время как вся администрация находилась на первом этаже замка, рядом с главным входом.

К моменту, когда мы добрались до двухстворчатых дубовых дверей ректорского кабинета, я вконец запыхалась, а волосы выбились из тугого хвоста, собранного на затылке. Но привести себя в порядок, чтобы должным образом предстать перед руководством нашего учебного заведения, я так и не успела.

Секретарь резко распахнула двери и весьма настойчиво втолкнула меня в просторное помещение.

Я нервно и быстро огляделась, осматриваясь. Всё же посетить личный кабинет ректора мне, к счастью, доводилось впервые за все шесть лет обучения.

Вдоль отделанных светлыми деревянными панелями стен тянулись ряды высоких книжных шкафов. Ноги утопали в мягком ворсистом ковре, а посреди кабинета расположился массивный дубовый стол. Свет в помещение проникал через огромное, во всю стену окно, находящееся позади ректорского стола и кресла, в котором сам он в данный момент и сидел собственной персоной.

Но всё моё внимание привлёк к себе другой посетитель. Высокий, статный мужчина, стоящий напротив господина Аркинсона, спиной ко мне.

Услышав звук захлопнувшейся двери, мужчина обернулся, и я встретилась взглядом с родными, добрыми, такими же зелёными, как у мамы, глазами.

Лишь правила приличия не позволили мне броситься к старшему брату на шею в ту же секунду. Но я с жадностью впитывала каждую черточку его лица, внимательно изучая единственного близкого мне человека, отмечая про себя изменения, которые с ним произошли за последние полгода.

Тонкие губы Адмонда дрогнули в снисходительной, чуть лукавой улыбке. Тёмные, длинные волосы были стянуты тугим ремешком. Одет он был в униформу генерала, которая идеально подчёркивала его мужественную фигуру: широкие плечи, узкую талию и сильные руки. Чёрные брюки были заправлены в высокие кожаные сапоги. Белоснежная рубашка застёгнута на все пуговицы под самое горло. Тёмно-коричневый плащ из дорогого материала с высоким воротом идеально сидел на широких плечах. На поясе были прикреплены ножны для меча, а грудь украшала генеральская красная лента. В общем, выглядел Адмонд мужественно, величественно и прекрасно.

– Ну что же ты, Эсмеральда? Неужели не признала? Я так сильно изменился с нашей последней встречи? – знакомый, чуть хрипловатый голос вывел меня из оцепенения, и я расплылась в счастливой улыбке.

– Да, дорогой брат, ты буквально светишься! Теперь понятно, почему у тебя столько поклонниц.

Адмонд гостеприимно раскрыл объятия, и я, не сдержав порыва, рванула с места, чуть не сбив мужчину с ног. Вцепилась в него сильной хваткой, уткнувшись лицом в грудь. Родной запах вновь окутал меня, как когда-то в детстве. На душе сразу стало спокойно и тепло.

Мы с Адмондом всегда были близки. С тех пор, как я родилась, мой старший, смелый брат возомнил себя рыцарем и принялся рьяно меня защищать от всего на свете. Он играл со мной и укачивал, когда я плакала. Наказывал всех моих обидчиков, если таковые вдруг появлялись. Тайком приносил мне сладости с кухни, когда мама меня наказывала, и я была вынуждена сидеть в своей комнате и грустила. А ещё читал сказки на ночь.

Старший брат всегда был для меня моим личным