Помещение, в котором Девине предстояло прожить неделю, состояло из трех просторных комнат.

Одна, обставленная мебелью в стиле Адама[4]- для Нэнси-Мэй, другая - с мебелью Чиппендейла[5]- для Девины, а третья - гостиная.

Друзья Вандерхольцев, пришедшие в порт проводить их дочь и пожелать ей счастливого плавания, преподнесли Нэнси-Мэй букеты цветов, корзины с экзотическими фруктами, перевязанные атласными ленточками, и даже десяток книг. Мистер Вандерхольц, щедро одарив чаевыми стюардов, приказал погрузить подарки на корабль. Девина подумала, что теперь Нэнси-Мэй будет находиться под постоянной опекой команды «Мавритании», и все благодаря тому, что она - дочь миллионера.

Перед самым отплытием на пристани появился экипаж с двумя детективами и огромным багажом, который горничная, к удивлению Девины, сумела быстро распаковать и разложить по ящикам и шкафам каюты.

Девина встречала этих детективов и раньше в особняке Вандерхольцев. Они лишь сопровождали дам во время поездок за покупками либо разгуливали около дома, наблюдая за происходящим. Пожилого детектива звали Патрик О'Дери, а молодого, который был у него в подчинении и появился в доме Вандерхольцев недавно, - Джейк Стейтен.

- Один из вас всегда должен находиться возле моей дочери, когда она будет выходить из каюты, - говорил мистер Вандерхольц детективам. - Я договорился с экономом - обедать вы будете в углу ресторана первого класса. Надеюсь, вы не забыли взять с собой вечерние костюмы?

- Нет, сэр, - ответил Патрик О'Дери.

Оба детектива, как показалось Девине, выглядели как обычные богатые путешественники и ничем не выделялись среди остальных пассажиров.

- Ваши каюты находятся напротив каюты мисс Вандерхольц, - продолжал мистер Вандерхольц.

Патрик О'Дери кивнул.

- Не беспокойтесь, сэр, - заверил он. - Мы не спустим глаз с вашей дочери.

- Имейте в виду, - продолжал мистер Вандерхольц, - если вы что-то проглядите, вам обоим придется плохо.

Девина вздрогнула, услышав грозные слова хозяина, и подумала, что этот богатый и могущественный человек сокрушит любого, кто встанет на его пути. Отпустив детективов, мистер Вандерхольц принялся давать наставления горничной Нэнси-Мэй, а затем направился в гостиную и объявил, что желает остаться с дочерью наедине. Девина вышла в другую комнату. Там горничная раскладывала на туалетном столике позолоченные расчески с инициалами Нэнси-Мэй из бриллиантов.

Девина была уверена, что в плавание возьмут другую горничную Нэнси-Мэй, однако вместо нее была выбрана тридцатилетняя француженка Роз, которая дома прислуживала миссис Вандерхольц.

- Ты рада, что едешь в Европу, Роз? - спросила ее Девина.

- Конечно, мадемуазель, - ответила горничная. - Хотя я пять лет живу в Нью-Йорке и город мне нравится, я очень скучаю по прекрасной Франции и мечтаю вернуться домой.

- Мы не будем проплывать мимо Франции, - сказала Девина. - Если только мисс Вандерхольц не захочет ее посетить на обратном пути.

Француженка пожала плечами:

- Как знать, мадемуазель… Но и в Англии я буду ощущать себя ближе к Франции, чем в Америке.

Услышав аргумент Роз, Девина улыбнулась:

- Ты когда-нибудь бывала в Англии?

- Нет, мадемуазель, но слышала, что там очень холодные зимы, а в домах холодно и неуютно.

- Наверное, ты права, - согласилась Девина, - хотя в Америке тоже бывает холодно.

Она вспомнила, как Сэмюел Киворд экономил на отоплении и ей постоянно приходилось напоминать ему о дрожавшей от холода тяжелобольной жене, здоровье которой ухудшалось день ото дня.

«Для богатых - одни законы, для бедных - другие, - вспоминала Девина слова отца, - и ничего с этим не поделать».

Роскошная «Мавритания» восхитила Девину безупречным вкусом, с которым она была отделана, и изысканной обстановкой. Перед отплытием она читала рекламные проспекты компании «Кьюнард»[6], в которых говорилось, что парадные лестницы выдержаны в итальянском стиле пятнадцатого века, а интерьер вместительных кают-компаний сочетает в себе французский и итальянский ренессанс. Девина мечтала поскорее заглянуть в обеденный зал «в стиле Франциска Первого, из светлого дуба с потолком, напоминающим своды старинного замка».

«Как хочется все это посмотреть», - подумала Девина.

Комнаты каюты, в которых ей предстояло прожить неделю, оказались такими же удобными и вместительными, как и в особняке Вандерхольцев.

- Папа хочет с тобой попрощаться, - объявила вошедшая в каюту Нэнси-Мэй.

Девина поспешила к мистеру Вандерхольцу.

- Всего хорошего, мисс Каслтон, - сказал он. - Надеюсь, у вас с Нэнси-Мэй не возникнет никаких проблем. Вас ждет восхитительное путешествие!

- Не беспокойтесь, сэр, у нас будет все в порядке, - ответила Девина и, помолчав, добавила: - Прекрасный корабль!

- Согласен с вами. Жаль, что это не моя собственность!

- Папа! - воскликнула Нэнси-Мэй. - Замечательная идея! Тебе надо купить пароходную компанию!

- Теперь об этом поздно говорить. Еще пять лет назад такая покупка была возможна, а сейчас «Кьюнард» и ее дочерняя компания «Лузитания» захватили весь рынок.

- Надо построить новый, еще более современный корабль, - сказала Нэнси-Мэй.

Мистер Вандерхольц покачал головой.

- Я предпочитаю иметь дело с сушей, а не с морем, - заявил он. - И дел у меня хватает.

Нэнси- Мэй обвила его шею руками.

- До свидания, папочка, - сказала она. - Не забывай меня!

Мистер Вандерхольц поцеловал дочь и улыбнулся:

- Разве можно забыть о своей дочери хоть на минуту, если миссис Вандерхольц постоянно одолевает меня просьбами купить для нее диадему роскошнее, чем британская корона!

- От меня она тоже многого требует, - заметила Нэнси-Мэй. - Ее идеи просто неистощимы.

- Планы, проекты… - добавил мистер Вандерхольц, и они с дочерью весело рассмеялись.

Раздался звон корабельного колокола, и провожающие начали покидать лайнер, по традиции отходивший от берега в полночь. Повсюду раздавались возгласы прощания и пожелания счастливого пути. «Мавритания» стала поднимать якоря, а Нэнси-Мэй и Девина поспешили на палубу, чтобы еще раз увидеть мистера Вандерхольца, стоявшего внизу на пристани. Заиграл оркестр, и шумная толпа на берегу начала махать платками, прощаясь с пассажирами. «Мавритания» подала несколько протяжных прощальных гудков, и Девина почувствовала, как палуба под ее ногами слегка качнулась и задрожала.