Пятнадцать минут уходит на дорогу домой. Везёт, пробок нет. Я затаскиваю маму в бабушкину квартиру, не слушая её причитания и ор, прошу вызвать медсестру, чтобы поставили капельницу, и выбегаю.

Снова тёмный двор. Темнота и тусклый свет фонаря. Попросила таксиста подождать. Забираюсь в тёплый салон. Изо рта всё капает кровь. Рана на губе глубокая. Не скрыть. В голове ноль мыслей.

Доберусь и решу всё на месте. Кровь хлещет в венах. Бьёт во мне током. Стремительно бежит. Жажда жизни разгорается внутри, подстёгиваемая адреналином.

Имя. Имя. Имя.

Я готова на всё, только бы его узнать. А шанс ускользает сквозь пальцы. Кто же примет на работу девчонку, волосы которой обкорнали, а на лице не оставили ни одного живого места. Натягиваю шапку, залезая в неё поглубже. Прячусь под ней.

– Приехали, – сообщает водила, и я выбираюсь на свет фонарей, освещающих стены ночного клуба.

Вот два знакомых охранника стоят на входе и отбирают людей, которых пропускают в жаркое нутро ночного клуба. Отдаю отчёт своему внешнему виду. Но других вариантов нет. Игнорируя очередь, подхожу к пареньку, тому самому, что мёрзнет. Тычу окровавленным пальцем в грудь. Я вся в крови. Не разобрать, в своей или чужой.

Переводит на меня ошалевший взгляд. Узнаёт меня только по одежде и стройным ногам в порванных колготках.

– Пропусти, – прошу, смотря на него покрасневшими глазами.

Наверняка он видел многое. Но такую, как я, – никогда. Я вызываю в нём шок.

Охранник продолжает меня разглядывать, теряя дар речи.

А я соображаю, что даже не знаю, куда идти.

Касаюсь грязными пальцами его белой рубашки, оставляя на ней следы, и притягиваю его ближе.

– Пожалуйста, дай к нему пройти. Потом отблагодарю, – вру. Ничем не отблагодарю кроме красивого слова. Но мне нужно туда. К нему. К хозяину этого адского логова.

– Проходи, – глухо отвечает, сам не веря, что помогает мне, – он живёт на самом последнем этаже. Там лишь одна дверь.

Я киваю. Прохожу внутрь, окунаясь в ночную жизнь, и ищу лестницу. Добраться бы.

Один этаж. Второй. Ещё и ещё. Восьмой этаж.

Тёмный коридор, устланный ковролином. И действительно. Одна дверь на весь этаж. Обычная с виду. Но ручка не поддаётся.

Я сажусь под ней и жду. Понимаю, что буду ждать, пока он не объявится.

Цифры на экране сотового оповещают о том, что уже полночь. Но никто не приходит. Ти-ши-на. Я сворачиваюсь клубочком под дверью, испытывая лютую ненависть к тому, кто опаздывает. В одиннадцать он должен был прийти. В одиннадцать! Но здесь ни души. Сюда даже не проходят посторонние звуки, не то что люди. Я с трудом вспоминаю, как сама пробралась на этот этаж. Это всё тот охранник. Он дал знак другим, чтобы пропустили меня. Неужели понравилась?

С этими мыслями я засыпаю под дверью. А просыпаюсь, когда чей-то ботинок врезается в мой бок. Нет, не больно. Так проверяют кучку мусора. Нет ли внутри живности. Грызунов вроде помоечных крыс.

– Что это за шавка, Шамиль? – раздаётся где-то рядом сладкий голос.

– Понятия не имею, – сухой ответ.

Похоже, администратор не предупреждала его обо мне…

Я разлепляю слипшиеся ресницы и поднимаю голову. Ох. Чёрт. Я умерла и попала в рай.

Это же надо быть такими идеальными. Он. В костюме-тройке. Неимоверно высокий. Широкоплечий, закрывающий собой свет. Мне не видно его лица, лишь очертания фигуры. И она. В красном шёлковом платье. Смотрит на меня как на ничтожество.

Я улыбаюсь им обоим окровавленными губами, чувствуя, как кожа вновь трескается. Кровь струится в рот и по подбородку. Медленно встаю на четвереньки. Сил в конечностях нет, и встать на ноги я просто не в состоянии.

Сознание мутное, даже безумное. Но мне совершенно нечего терять, и так понятно, что меня сейчас вышвырнут. Кинут в мусорку, туда, где мне и место.

Вместо того чтобы уползти, скрыться от их взглядов и оскорблений, я, как уличная дворняга в поисках подаяния, тыкаюсь лбом в ногу мужчины. Лащусь. Поднимаю к нему лицо, скалясь.

– Гаф-гаф, – вновь показываю зубки и высовываю язык, тяжело дыша.

Шавка. Вот вам шавка.

Голова кружится, меня подташнивает, желудок скручивается в узел. Благо – пустой.

Я всё ещё не вижу человека, к которому пришла устраиваться на работу. Вновь пытаюсь его рассмотреть. Из любопытства вглядываюсь в тени, закрывающие его лицо. Он словно специально так стоит, чтобы я не видела его глаз. И в то же время я перед ним как на ладони. Со всеми ссадинами, синяками, в дурацкой шапке, скрывающей то, что осталось от моих волос.

Одно мгновение, и он совершает шаг в мою сторону. Свет расползается по его лицу и волосам, давая мне возможность разглядеть чёрные, как нефть, глаза. Тьма в них такая густая и насыщенная, что становится не по себе. Его взгляд – это первое, что я замечаю, отшатываюсь, почему-то ощутив страх.

Не разрывая нашего зрительного контакта, мужчина садится передо мной на корточки. Смотрит на меня, а я на него. В радужке ни проблеска света, только тени. Они опускаются на моё тело, укрывают тёмной волной странного, первобытного ужаса.

Я встречала много преступников. Головорезов, сутенёров, убийц. Но почему-то они не вызывали во мне и капли тех эмоций, что дарил этот денди.

А он действительно выглядит как денди. Его руки спрятаны в кожаных водительских перчатках, такие я видела лишь в кино. Скроенный по фигуре модный костюм сидит идеально, давая возможность угадать очертания ладного мужского тела. Гибкого и сильного. Опасного. Отчётливо понимаю, что он может убить меня одним незримым движением. Я и не замечу, как задохнусь и умру.

И его лицо… от вида которого моё девичье сердце бьётся быстрее. Красивый, да. Какой-то жуткой, первобытной красотой. Как тёмный бог, забирающий души и уводящий за собой по ту сторону мироздания.

Ох, это всё боль мутит моё сознание, вышибая весь разум из головы.

Когда в мозгах возникает просветление, я замечаю, что из карих глаз незнакомца льётся простая истина – я для него мусор. Шлак. Убрать меня ему ничего не стоит, и от этого становится ещё более не по себе.

– Что ты? – тягучий, как мёд, голос раздаётся совсем рядом. Спокойный, ровный.

Его обладатель изучает меня как под микроскопом и всё никак не может определить, к какому виду я отношусь.

– Что я? – мой голос резонирует, отражаясь от его. Хмурюсь и никак не могу сообразить, почему этот вопрос звучит так неправильно. Глаза сужаются до щёлочек, пока я сверлю его взглядом в ответ.

Брови мужчины немного приподнимаются, давая мне понять, что он не станет повторять дважды.

А я вдруг остро осознаю, что продолжаю стоять перед ним на четвереньках. Двусмысленность моей позы заставляет губы изогнуться в кривой улыбке. Вероятно, это всё гормоны, что организм выбрасывает в вены. Они притупляют инстинкт самосохранения, обнажая мою несдержанность.