Морис с трудом поднялся. После сна в не очень положенным для этого месте всё тело ломило. Голова всё ещё болела после разговора с русалками, точно каждое их слово лишь казалось лёгким и невесомым, как остальные звуки, а на самом деле было точно свинцовая пластинка. Живот свело, а денег не было даже на кусок сухаря. Положение невесёлое.

Морис отряхнул свою шляпу, оправился, подтянул замызгавшиеся чулки и отправился искать сварливую брюнетку.

Он обошёл все трактиры и таверны, в которых был вчера, но девушки-капитана и её квартирмейстера там не было, а на него ещё и наругались за то, что явился "просто посмотреть". Вообще Морис в жизни не слышал столько незаслуженных ругательств в свой адрес, сколько за эти пару дней на Карибах.

Потом он догадался осмотреть корабли. Дело это оказалось нелёгким, поскольку причалы были разбросаны вдоль всего побережья, а Бесник не сказала ему, как называется её корабль и как его опознать. Хотя, скажи она, что её корабль — это двухмачтовый бриг с разрезными марселями или брамсельная шхуна, Морис всё равно не нашёл бы его, в этом деле ему приходилось ориентироваться только по названию, а это со всех ракурсов не видно.

Тщетно побродив с час-полтора, с надеждой вглядываясь в лица ползающих по вантам или прохаживающих по палубе (а кто знает, она может быть в каюте, а то и вовсе в доме), поскальзываясь на гнилых досках, шарахаясь от в наглую открыто бегающих крыс и отмахиваясь от зазываний проституток, надеявшихся, что у него всё-таки есть деньги, Морис в конце концов решил вернуться к тому причалу, откуда его проводили до Артемиды, и ждать там ночи. Голодать ему не впервой, он студентом и не такое выдерживал. Правда, то была юность, ему двенадцать, вся жизнь впереди, родители в него верят, брат подтрунивает, что в заучки подался. Да, было ради чего, а сейчас он гоняется за какими-то химерами… Может, ему и русалки с горя померещились?

— О, ты ещё здесь? А я думал, сдох, — послышался удивлённый голос за спиной.

Морис стремительно обернулся. Слёзы навернулись у него на глаза, рот расплылся в улыбке.

— Бе-е-есник!

— Ради святой Марии, без соплей! — поспешила отмахнуться девушка, маскирующаяся под парня.

— Бесник Ринальдино! — Морис встал прямо, по-деловому, игнорируя грязь и ил на своей одежде. — Торжественно сообщаю тебе, что заключил договор с главой клана Анасисов, и теперь они готовы помогать нам, но только они хотели бы уточнить, что им следует делать, где делать и что они за это получат.

Бесник смерила его недоверчивым взглядом из-под лохматых чёрных бровей. При дневном свете она выглядела куда более тощей и потрёпанной, чем-то очень похожей на нахохлившуюся ласточку. Морис предпочёл бы слышать их свист, чем противный визг чаек.

— Пей меньше, ирлашка. С горячки и не то послышится.

— Я могу показать её подпись! — Морис довольно закатал рукав на левой руке и показал трезубец, вырезанный тонким лезвием на запястье. Порез был обработан синим красителем, и казалось, что в этом месте у Мориса содрана кожа. — А я, вот глупец, забыл перо!

Бесник поджала губы, но сдаваться не собиралась.

— А вдруг сам себя похерачил? Есть то, что могли дать только русалки?

— Откусанный конец? — уточнил Морис, смеясь.

— Если покажешь это, оторву яйца для полного обеспечения, — хмуро срезала девушка.

— Я шучу, — примирительно наклонил голову бывший юрист и расстегнул воротник. Прищуренные глаза Бесник округлились: такой ковки она не видала. — Видишь — креста нет. А я бы креста не заложил. Я не знаю, из чего эта цепочка, но похоже на платину. Будь она у меня вчера вечером, я бы не ночевал в лодке.

Бесник покачала головой.

— Крест ты, конечно, зря ей отдал. Впрочем, если господь всё ещё взирает на нас с небес, то у нас найдутся грехи и похуже. — Она перекрестилась пятью пальцами[3], бормоча молитву.

— Один из них — богохульство, — заметил Морис, сам удивляясь своему порыву злорадства. Наверное, потому что ему ужасно хотелось есть.

— Ты богохульник, потому что на тебе креста нет, и если я кому скажу, от тебя отвернутся, — огрызнулась капитан, после чего вздохнула. — Ладно, я тебя нанимаю. Давай тащи свой немытый зад за мной. О, вон и Кхецо идёт с ящиками. Ступай, помоги старику!

Морис аж охнул, когда моряк сгрузил на него свою ношу, и едва не поскользнулся на очередных грязных разбухших досках.

— Что там такое?!

— Кхе-кхе, сети, — пояснил Кхецо, держась рядом, пока они шли за Бесник. — Мы вблизи рифов ловим, а там они часто рвутся.

— Вы действительно ловите рыбу? — удивился Морис.

Кхецо и обернувшаяся Бесник посмотрели на него как на дурачка.

— Я думал, что вы переправляете опиум, гашиш и курительные травы… — виновато пробормотал новоиспечённый член команды. — Просто я не видел, чтобы кто-нибудь ел рыбу, а по дороге сюда мне рассказали, что здесь и неядовитое становится смертельным.

Кхецо хрипло засмеялся, а Бесник закатила глаза.

— Если вернусь на родину богатой и раздобуду гашиш, тебе не дам.

Морис округлил глаза.

— Ты пробовала? Ой! — Кхецо ткнул его в бок. — То есть… ты пробовал? Ай, теперь-то за что?! — Кхецо пнул его под зад.

— Ты как к капитану обращаешься, сопляк? — пояснил он. — К капитану следует обращаться с уважением и говорить "сеньор"! Ко мне, кстати, тоже.

— Как, говоришь, тебя зовут? — неожиданно спросила Бесник, уже не оборачиваясь.

— Морис О'Хилли… сеньор капитан, — Морис постарался натянуть на себя улыбку, хотя пинки от Кхецо и тяжесть ящиков не слишком благоприятствовали этому.

— Отлично! — Плечи Бесник быстро поднялись и опустились. — Будем звать тебя Мор Сопляк. Это лучше, чем Альбионский Подсосник.

Морис пробормотал что-то про "последнее дело".

— Чего-чего? — девушка обернулась, смеясь, но вряд ли от радости. — Прижмёт — придётся! А то думаешь, как, — она понизила голос, — Легран отпустил Гектора Шестёрку, хотя тот прирезал его людей и обыграл его в кости?

— Кто, кого? — не понял Морис.

Бесник присвистнула.

— Дела-а-а… Ладно, про Шестёрку ты ещё узнаешь, а Легран — твой новый папочка. Твой и мой, мы работаем на него и с его позволения. Кстати, мы уже пришли.

Морис опустил ящики и с облегчением отряхнул руки. Перед ним была небольшая двухмачтовая шхуна, мало похожая на рыболовное судно — во всяком случае у себя на родине Морис видел другие корабли, — несколько потрёпанная жизнью и как будто ободранная, точно не раз застревала между скалами. На фок-мачте устало болталась золотая окрылённая корона на белом фоне — флаг Галлии. Из одного ряда орудийных