По надувной – она же надувная, как же так? – поверхности поползла черная трещина. Потом еще одна и еще.

А затем что-то длинное, черное, тонкое, покрытое черными и бурыми волосками просунулось в трещину. И еще в одну. И еще. И еще.

«Яйца бывают не только у птиц», – ударила в голову запоздалая мысль, обдав холодом, словно облив ледяной водой. И жара обратилась в стужу.

* * *

В первый раз за весь день дети орали в унисон. И так же в унисон с ними орали прохожие. И Инна визжала вместе с ними – отбиваясь от полчищ черных и бурых пауков, протыкающих животы, высасывающих глаза, впрыскивающих яд. Пауков, бесконечной волной изливающихся из разбитого гигантского яйца.

И над всем парил тихий шепот:

– Вся королевская конница, вся королевская рать,

Не может Шалтая-Болтая собрать!

Иван Миронов

Эники-беники

В ночной тишине раздался шорох резины.

Эхом разнеслось: «Черные ритуальщики!» Двор моментально превратился в кишащую клопами постель – под неработающими фонарями разбегались жители. Несколько секунд, и всякое движение прекратилось – люди прекрасно научились узнавать эту машину по хрусту покрышек.

Во двор медленно въехал черный микроавтобус. На лобовом стекле красовалась табличка «МУП Ритуал». Автомобиль остановился. Отъехала дверца, и из салона вышли трое. Черные пиджаки, черные брюки, белые до рези в глазах рубашки и одинаково скорбные лица.

Скрипнула металлом дверь – из ближайшего подъезда вышла женщина с ведром. Увидев их, взвизгнула и, бросив ведро, исчезла в проеме.

– Эники-беники, – начал первый, кивая по очереди на подъезды.

– Ели вареники, – продолжил второй.

– Эники-беники, – повторил первый.

– Бац! – закончил третий.

Нога в ногу, они двинулись к третьему подъезду. Беспомощно сдался замок, и тройка вошла в подъезд.

С помощью бесхитростных «эников-беников» они определили этаж, а потом и квартиру.

На звонок не ответили. Первый протянул ладонь к ручке двери. Внутри полотна что-то жалобно всхлипнуло, и человек потянул на себя неработающую преграду.

В прихожей стояли ошарашенные девушка и парень. Лица – белые, как рубашки вошедших. Глаза затравленно выискивали в пустоте глазниц пощады. Не находили.

– Добрый вечер, – произнес первый.

Второй достал из портфеля ворох бумаг, нашел нужную, передал третьему.

– Митяев Олег Романович, – зачитал третий.

Парень покачнулся.

– Да, – согласился он, хотя третий не спрашивал, а утверждал.

– Дата смерти – 5 ноября 2022 года.

Девушка упала на колени и завыла в потолок. Олег пробормотал:

– Как, всего неделя? Может, можно как-то пересмотреть… пере… передумать?

Из кухни показалась заплаканная дородная женщина в фартуке.

– Олеженька, ну раз надо – значит надо. Чего ты споришь?

– Мам… – Олег ошарашенно смотрел на мать.

– Ну что мам? Я уже тридцать лет, как мама. Если бы не нужно было, кто б тебя беспокоил? Они, – она со страхом и подобострастием посмотрела снизу вверх на посетителей, – кого ни попадя не забирают. Да и не забирают тебя еще. Сходи в «Ритуал», пусть проверят документы. Наверняка окажется, что не в ту очередь записали.

Второй, ответственный за документы, протянул комплект бумаг третьему.

Третий передал бумаги Олегу.

– Вот, договор на похороны и счет. Оплата как по реквизитам, так и по кьюаркоду. Естественно, – третий изобразил на лице понимающую улыбку, – оплата производится только по факту кончины.

Мама обтерла руку о фартук и забрала счет.

– Давай сюда, а то потом не найдем ничего. – Она посмотрела на бумагу и ахнула. – Боже, цены-то как выросли! Я твоего отца, – с укором обратилась она к сыну, – в два раза дешевле хоронила.

– Прошу вас ознакомиться с договором и подписать наш экземпляр.

Олег посмотрел на договор, словно видел его впервые. Что-то ткнулось ему в плечо. Повернулся. Вид матери, протягивающей ручку, сломал его. Под бессильный стон девушки он отчаянным жестом подмахнул договор и протянул документ третьему. Не глядя на мать, Олег взял под руку девушку и ушел в комнату.

– Вы уж простите его, – заискивающе пробормотала она. – Он еще глупенький, жизни не знает.

Третий передал договор второму. Первый проговорил: «До свидания», и троица вышла.

Мать тихо вернулась в кухню и приоткрыла окно, выходящее во двор. Хлопнула дверь. Троица секунду постояла, озираясь. Потом раздалось:

– Эники-беники…

На этот раз выбрали трехэтажку напротив, первый подъезд. Шесть квартир. Шанс довольно большой. Наверняка, пришли к Танькиному холеному красавчику сыночку, что постоянно лупил в школе недотепу Олежку. Наверняка, записка дошла до «Ритуала».

Горько улыбнувшись, она вернулась к готовке. Может, стоило на ужин открыть коньяк из неприкосновенного запаса?

* * *

Татьяна смотрела, как из Людкиного подъезда вышла троица в черных костюмах. Улыбнулась довольно. Быстро «Ритуал» обрабатывает сообщения!

Заметив, что троица двинулась в ее сторону, нахмурилась.