– Например, почему тебя перевели посреди курса, а не оставили на будущий год? Ведь выходит, что ты пропустила целый семестр. Понятия не имею о твоих способностях, но экзамены в конце курса тебе сдавать такие же, как всем нам. То ли тебя считают гением, способным за полгода освоить тот же материал, которые остальные осваивают за год, то ли специально подготовили почву, чтобы натаскать на базу, убедиться, что твоя трансформация под контролем и никакой опасности для населения нет, и с чистой душой вышвырнуть из академии за неуспеваемость.

Зря я прям вот так запросто отвечать пообещала, поскольку первый же вопрос ввел меня в ступор. Я стояла с открытым ртом, глядела на Лайну и не имела ни малейшего представления, где в ее логике провал… Ведь действительно, никто и словом не обмолвился о том, сколько занятий я уже пропустила! Вышвырнуть, натаскав на основное и сделав неопасной для окружающих? Ректор вот такое решение для себя придумал? В принципе, когда-то я и об этом мечтать не могла, но каково будет изумление Тристана Реокки, когда он узнает, как его переиграли! Если новая соседка предполагает правильно, то никакого диплома мне и не собираются выдавать.

– Вышвырнуть? – очень глупо повторила я.

– Мне-то откуда знать? Не вижу никаких других причин, если ты только не чистокровная с немыслимой силой, готовая до конца года не спать, не есть, а только учиться.

– Я… я не чистокровная… хоть и готовая до конца… – фразу я не закончила, и так все было понятно.

Лайна сложила на груди руки, смотрела будто свысока, но без подчеркнутой брезгливости или чего-то в этом роде – скорее с любопытством. И вопросы задавала такие, как если бы со всех сторон уже мою историю обдумала:

– В этом-то и заключается мой второй вопрос. Судя по слухам, ты росла в семье, где не знали о твоем настоящем отце.

– Я не буду обсуждать романтические ошибки своей матери! – я вскинула руку, а эту фразу придумала заранее на подобный поворот разговора.

– Я уж тем более не горю желанием их обсуждать. Но романтические ошибки твоего отца, уж извини, вызывают целую волну вопросов. Насколько же хороша собой твоя мать, чтобы свести с ума дракона, и он подарил ей свое семя?

– Ну… ее можно назвать красавицей, – совсем уж неуверенно ответила я, перебирая в памяти то ухоженную госпожу Реокку, то собственную маму, глядящую грозно из-под рыжей пряди. Прямота Лайны меня смущала, но она рассуждала очень разумно – мне как раз этого разумного подхода со стороны и не хватало.

И она продолжала анализировать – будто не для меня, а самой себе искала подтверждения:

– Пигмент в твоих волосах, или его отсутствие, если быть точной, подсказывает, что человеческой крови в тебе не меньше девяти десятых, от дракона вряд ли переданы доминирующие признаки. Но не хочешь же ты заявить, что был некий дракон – пусть даже с жидко разбавленной кровью – который некую женщину назвал своей, а потом запросто отпустил ее домой к мужу? Вот этот пункт, на мой взгляд, является самым неправдоподобным. Он буквально рушит сразу всю предысторию.

– Да я вообще ничего не хочу заявлять! – я злилась больше на собственное бессилие, чем на ее выкладки. – Знала бы о нем хоть что-то – сама была бы рада!

– Верю, – она вдруг резко сбавила тон. – А теперь правила этой комнаты.

– Правила? – я очнулась от собственных умозаключений.

– Правила, – строго повторила Лайна. – Для плодотворного и взаимополезного совместного проживания. Чтобы ты знала – у меня нет хороших оценок в учебе. Только отличные. Я не чистокровная, но никому не позволю усомниться в своих умственных способностях. Это, как минимум, означает жесткий регламент учебы. Потому разговоры разрешены только в течение пятнадцати минут после занятий и пяти с половиной минут перед сном.

– Ничего себе… какой продуманный график, – я произнесла это почти с восхищением, хотя сама еще не определилась, как к подобному относиться.

– Разумеется, в свободное время включаются и все приемы пищи в столовой. Но если ты склонна к пустой болтовне, то найди себе другую собеседницу. Я не желаю тратить свои способности на антинаучные сплетни или бесполезные знания. Притом любую новую информацию о тебе я готова выслушать и проанализировать. Не исключаю, что выберу потом тебя темой своей диссертации. Это на случай, если меня примут на кафедру генетики оборотней, где я смогу заниматься моими любимыми рецессивными генами.

Я вовремя прикусила язык и рухнула на пустую кровать. Вот это мне новая знакомая попалась… после которой меня никто заучкой не назовет. Она, первокурсница, уже на полном серьезе выбирает тему диссертации? Если не ошибаюсь, научные труды такого уровня пишут только те, кто собирается оставаться в академии на профессорских должностях. Хотя… ей бы подошла подобная работа.

Стоило отметить, что с соседкой мне повезло. Да, немного с закидонами. Но кто из нас без закидонов? А что на учебе зациклена – так это только плюс! Мы же с ней два сапога пара! Или один сапог и нечто с непонятной предысторией и совсем уж неизвестными рецессивными генами, или как их там. Потом определюсь, буду ли афишировать Лайне, если узнаю что-то новенькое о себе. С одной стороны, это как закинуть сведения в анализаторскую машину и ждать результата. С другой, она явно очень внимательна к деталям и может раскрыть обо мне то, что никак раскрывать нельзя. К примеру, письмо от Клариссы сожгу в ближайшее время – не приведите кикиморы, чтобы оно попалось на глаза этой умнице.

Когда она уже улеглась на ночлег, я решила, что начались те самые пять с половиной минут, в которые можно подать голос:

– Лайна, очень надеюсь, что мы подружимся.

– Я тоже, – ответила она. – В смысле, очень надеюсь, что в тебе найдутся еще сюрпризы, и до самого окончания академии я буду разгадывать тебя как головоломку. В этом случае мы точно подружимся.

– А-а… – протянула я. – Слушай, а почему ты жила одна?

– Нечетное число абитуриентов, – пояснила она терпеливо, словно уже являлась преподавателем за кафедрой, а я новоприбывшей студенткой.

– Понятно! – мне не хотелось в ее глазах выглядеть необразованной. – И ты, получается, прибыла последней?

– Еще чего, – удивила она. – Я никогда последней не была и быть не собираюсь! У меня сменилось три соседки за первый семестр, если быть точной. Все со временем отселялись – называли меня дотошной занудой, машиной по сбору данных, драконом по уничтожению драконовой психики и сбегали. Туда им и дорога. Драконы обладают самыми лучшими интеллектуальными способностями, и те из нас, кто их не использует на сто процентов, совершают преступление против генетического дара.

– А-а… – повторила я тот же звук, но с другими эмоциями.

Видимо, мой путь именно таков – на каждом факультете попадать на такую соседку, с которой ни один нормальный человек не уживется. Где там моя прекрасная Мия? Где вообще водятся адекватные сожительницы? Зачем мне какая-то человечная Данна или кто-то из ее подруг, которым мода и вышивки интереснее наук? С ними бы я сразу расслабилась, еще и почувствовала бы случайно, что жизнь налаживается! Это явно не мой путь. И да, лучше вообще больше рот не открывать, даже в отведенное время. А не отправил ли ректор меня к Лайне под бок специально – если уж кто-то и разложит мою кровь на молекулы, то только машина по сбору данных?