Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мулло Хокирох мог теперь идти домой, однако направился в интернат и, слава богу, нашел заведующего, своего питомца Нуруллобека, на месте, в кабинете.
— Возьми этот рис, утром рассчитайся!
— Какой рис?
Мулло Хокирох объяснил и прибавил:
— А теперь вставай, поспешим домой, я пригласил кой-кого, есть разговор.
Нуруллобек зашагал рядом с ним.
Не просто большой — огромный, с двумя дворами, дом Мулло Хокироха, достроенный им года четыре назад, находился недалеко, через улицу, у самой околицы. Усадьба стояла на возвышенности и даже темной ночью была видна издалека. Оттуда все явственнее доносился шум ветра, теребившего последнюю листву. Идти и молчать было тягостно, и Нуруллобек не выдержал.
— А что за разговор? — спросил он.
— Твой друг Дадоджон приезжает, — ухмыльнулся Мулло Хокирох. — Демобилизовали его, едет с почетом, в орденах!
— Ну да? — удивился Нуруллобек этой неожиданной вести и, не зная, что сказать, добавил: — Я не слышал… Когда сообщил?
— Абдусаттор узнал сегодня утром в военкомате, позвонил в колхоз. А мне две ночи назад он приснился, и мы решили со старухой, что как только придет известие, соберем своих людей, посоветуемся…
— Значит, Бурихон тоже будет? — вырвалось у Нуруллобека.
Мулло Хокирох ответил не сразу. Он слышал, что Нуруллобек не прочь жениться на сестре Бурихона. Но это противоречило планам Мулло Хокироха. Поэтому, помедлив, он сказал:
— Наверное, будет, обещал… Но ты, сынок, лучше послушайся моего совета, откажись от своей затеи. Бурихон не выдаст за тебя сестру, да и сама сестра… как ее, Шаддода-бону, за тебя не пойдет. Насильно мил не будешь. Зачем тебе это? Можно ведь и надорваться.
— Хорошо, я послушаюсь вашего совета, — смиренно произнес Нуруллобек и, подавив вздох, добавил: — А сейчас прошу вас, отпустите меня домой, я…
— Нет! — перебил Мулло Хокирох. — Я специально веду тебя на это собрание, чтобы ты знал, о чем речь. Ты мне не чужой, а близкий, почти что родной, и станешь родным Дадоджону! Ты должен помочь своему другу. Парень он еще молодой и неопытный, возвращается с разорительной войны, горд, конечно, и рад — победитель. И мы рады и счастливы. Но разве знает он, что делается здесь, как тут живут? В голове у него наверняка ветер, пустые мечтания, как пусты и карманы. Гонору много, а жить не умеет. Надо помочь ему встать на ноги.
— По-моему, вы преувеличиваете, — сказал Нуруллобек. — Во-первых, мой друг не из легкомысленных и не глуп, а насчет гонора, так у него есть на то основание, сами сказали: победитель! Война дала ему и жизненный опыт, и лейтенантское звание, и ордена, перед ним все двери откроются, получит любую работу, какую захочет.
— Допустим, допустим! — произнес Мулло Хокирох и прибавил шаг. — Не отставай. Сейчас обсудим.
Нуруллобек нехотя вошел следом за ним во двор.
Внешний двор больше напоминал обширный, хорошо ухоженный сад. Среди деревьев виднелись длинный навес, хлев и сараи. Из жилых помещений здесь была лишь просторная мехмонхона — комната для приема гостей — с прихожей и чуланом. Там уже кто-то находился: из окон струился свет.
— Ага, собрались, — удовлетворенно заметил Мулло Хокирох.
Мехмонхона была аккуратно прибрана, вдоль стен расстелены мягкие стеганые одеяла и курпачи[6]. Все три двери, чтобы не выпускать тепло, плотно прикрыты. Около средней двери, ведущей в чулан, сидели на курпачах и пили чай прокурор района Бурихон и начальник милиции Абдусаттор. Услышав шаги в прихожей, они разом отставили пиалки и, едва открылась дверь, вскочили на ноги: Мулло Хокироху почтительно поклонились, с Нуруллобеком поздоровались за руку.
— Добро пожаловать! Добро пожаловать! Прекрасно, что выбрались! — весело усмехнулся Мулло Хокирох. — Я немножко задержался, вот Нуруллобек плакался, что у его сироток кончился рис, а я вспомнил, когда уже закрывал склад, отнес ему пуд риса и вот притащил сюда его самого.
Нуруллобек натянуто улыбнулся, резанула мысль: «Этот человек врет даже своим». Мулло Хокирох, словно услышав, тут же сказал:
— Этот парень никогда не верит мне, считает, что я вру, так, может быть, вы ему скажете, приезжает Дадоджон или нет?
Гости подтвердили, что Дадоджон демобилизовался и едет домой.
— Очень хорошо, — произнес Нуруллобек, стараясь ничем не выдать раздражения, — вернется мой друг — закатим пир.
— Вот об этом мы и поговорим! — сказал Мулло Хокирох. — Что-то Хайдара нет, где он мог задержаться?
— Появится, — махнул рукой прокурор. — Он парень верный.
— Ладно, вы посидите, потолкуйте, я сейчас… — сказал Мулло Хокирох и, покинув мехмонхону, позвал: — Ахмаджон, эй, Ахмаджон!
Кто-то откликнулся не то с сеновала, не то из хлева, но Мулло Хокирох не стал дожидаться и пошел во внутренний двор.
Гости вновь занялись чаепитием. Нуруллобек взялся разливать чай. Сам он почти не пил и в беседе не участвовал, сидел и молчал. Его терзали горькие думы.
Бурихон — ровесник Нуруллобека, но надменный взгляд, горделивое и кичливое выражение лица, дорогой костюм делали его значительно старше. Глаза у него большие, карие, но взгляд холодный, брови узкие, нос хрящеватый, острый, а губы толстые, мясистые, лилового цвета. Удлиненное лицо тщательно выбрито. Скоро два года, как он стал прокурором района. Стал, разумеется, при тайном содействии Мулло Хокироха. Ведь не зря же Бурихон избрал Мулло Хокироха своим поводырем и пляшет под его барабан, не делает и шагу без его подсказок и советов. Да, этот дом — средоточие многих тайн, и мало кто посвящен в них. Отсюда, вот из этой мехмонхоны, скромный Мулло Хокирох, как искусный волшебник, взмахом своей чародейной палочки открывает все нужные двери, убирает все препятствия и ломает преграды.
Вот и Абдусаттор привязан к Мулло Хокироху, словно к родному отцу. Что может связывать их? Абдусаттор — человек грубый, дерзкий и недалекий. Правда, в молодости он вместе с покойным отцом храбро воевал с