Ну как же! Мои солдаты обследовали холмы — ведь поступили сообщения о маленьких летающих чудовищах. Ты же знаешь...

— Сообщения о гарпиях? У которых девичьи головы и птичьи тела, птичьи крылья и когти?

Полидект вздохнул.

— Да-да, о тех самых. Как прекрасно иметь брата, который столь отменно разбирается в чудовищах. У меня, к примеру, все они уже перемешались в голове. Впрочем, тут у меня простое правило: если у кого-то ровно две руки, две ноги и одна голова, то это — человек. В противном случае — чудовище.

— Тогда получается, что и золотокожие олимпийцы — люди. А это ведь не так. Я не знаю в точности, кто они, но многие считают их главными чудовищами.

— Многие так не считают! — строго возразил царь. — Но ладно — что есть, то есть. Не знаю, что именно есть, однако... В общем, в последнее время поступило несколько сообщений о том, что эти твари, — гарпии, значит, — занимаются воздушной контрабандой, из-за чего казна Серифа теряет доходы. Я послал отряд к горе Лессус, чтобы они там разобрались, в чем дело. Так вот, мои солдаты собирались перекусить, прежде чем приступить к операции, и тут вдруг заметили человека: он, спотыкаясь, спускался с холма. Конечно, они арестовали его, как только он заявил, что он — Персей. После ареста он все еще продолжал спорить, и, естественно, был наказан — за давление на суд. В соответствии с моим прошлогодним указом. Правда, сейчас мне сдается, что мои люди несколько переусердствовали, и все же... А этот малый почему все еще здесь? Разве мы не признали его виновным?

— Еще нет, — подтвердил Диктис. — Ты еще не задал суду вопрос. Но — ничего страшного. Мне, например, не к спеху.

— Зато мне к спеху! — Правитель острова простер руки к внимавшему ему народу. — Виновен?

— Да! Конечно! — закричали с разных сторон.

— Десять раз виновен!

— Его преступления — на его лице! Каждое!

— Слава Справедливому Царю Полидекту!

Справедливый Царь Полидект сиял.

— Благодарю вас, друзья мои, благодарю вас... Теперь, значит, что касается приговора...

Перси вскочил m ноги.

— Что это за суд?! — в отчаянии закричал он. — Вы обязаны дать человеку хоть какие-то шансы на жизнь!

Повелитель удивленно покачал головой. Затем он даже наклонился вперед, чтобы поближе посмотреть на осмелившегося протестовать, — он настолько подался к Перси, что при этом едва на раздавил составленную из девушек подставку для ног — живое сооружение уже стало заваливаться набок.

Полидект был столь же высок, как и его брат, однако огромный живот придавал ему еще более впечатляющий вид. Помимо всего, в отличие от большинства граждан острова — мужчин и женщин, — носивших лишь неопрятные овечьи шкуры или потрепанные набедренные повязки, царственные братья были облачены в богатые разноцветные шерстяные одежды; на царе же красовалось и еще нечто, бывшее когда-то, по всей вероятности, добротной туникой из лучшего полотна.

— Не пойму, что тебя огорчает, юноша. У тебя ведь были все шансы на жизнь, какие только позволяют законы Серифа. А теперь... Почему бы тебе не успокоиться и не принять наказание, как подобает мужчине?

— Выслушайте меня, прошу вас! — с мольбой воскликнул Перси. — Я не только не гражданин Серифа, но далее не гражданин этого мира! Все, чего я хочу, — получить возможность вернуться к себе, ничего больше...

— В том-то и дело, — вздохнул царь. — Законы наши и не предназначены для наших граждан. По крайней мере, закон о варке на медленном огне. Граждан, совершивших преступление, сбрасывают со скал, или вешают на рассвете на городской стене. В котел же отправляют исключительно чужеземцев. Вот почему мой народ счастлив, что им правит такой царь, как я. Теперь ты понял? Так что давай-ка не будем ничего усложнять. Договорились? За любым преступлением должно следовать наказание.

Перси вцепился себе в волосы, в отчаянии вырвал клок и швырнул на землю.

— Но послушайте! Это все началось... Я не стану говорить о миссис Даннер... Это невозможно, это безумие — стоять здесь и смотреть, как... Одну минуту! — Он глубоко вздохнул; он понимал, что должен сохранять спокойствие и говорить очень и очень убедительно; во всяком случае, он должен быть благоразумным. — Когда я встретился с вашим братом, произошло небольшое недоразумение. Морской змей... — Он сделал паузу, опять глубоко вздохнул и продолжал: — Самый настоящий морской змей появился передо мной... перед моим плавающим сундуком... появился и приветствовал меня, как сына Данаи. Поэтому когда Диктис спросил, кто я...

— Можешь не продолжать, — перебивая, посоветовал Полидект. — Свидетельские показания морского змея не имеют юридической силы.

— Я и не говорил...

— Я имею в виду, что юридической силы не имеют показания самого морского змея. Так что они, естественно, не имеют силы и тогда, когда ты их повторяешь нам.

— Я хотел лишь сказать...

— Конечно. — Царь выпятил нижнюю губу и задумчиво покачал головой. — Если бы то был змей сухопутный, все могло бы быть несколько иначе.

Последние слова повелителя острова невольно обострили внимание Перси, и он прервал свою бессвязную речь.

— Что могло быть иначе? — спросил он.

— Многое, — ответил Полидект. — Все зависит от того, к какому типу относится сухопутный змей. Например змéя-оракула мы бы определенно выслушали. К словам змеев-оракулов мы относимся с большим почтением. Или, допустим, на редкость умные и дружелюбные ходячие змеи, о которых повествуется в легендах. Но ведь это не имеет к тебе никакого отношения. Ты ведь обвиняешься в том, что выдал себя за Персея и пытался создать впечатление, что у тебя хватит смелости убить Горгону. Когда речь идет о таком преступлении, морской змей не может быть заслуживающим доверия свидетелем. И кроме того — тебя ведь уже признали виновным.

— Но я даже не спорю с тем, что...

— Диктис! — с крайним утомлением произнес царь. — Успокой же его. — И вяло махнул рукой.

Громадный кулак опустился на макушку: Перси. Ему показалось, что мозг сейчас хлынет из его ноздрей. Глаза застлало красноватым туманом, и когда он снова стал различать предметы, то обнаружил, что цепляется за ускользающий от него пол.

— Почему бы нам не устроить две казни в один день! — донесся недовольный голос Диктиса. — Оба они выдавали себя за Персея. Ты