все, что у меня было. А пять ничего. Внушительно, конечно для меня, но не критично.

— Наверное, у вас и уголовный кодекс рубежников какой-то есть? — спросил я.

— Закон простой. Чужого не тронь, если не готов виру платить. Или вне закона объявят. Чужую нечисть не тронь. Опять же, иначе придется виру платить. Или вне закона объявят. Честного рубежника обидишь, тут даже порой и вира не поможет.

— Сразу вне закона объявят, — кивнул я. — Хорошо, когда правила просты и понятны. А что до нечисти, которая никому не принадлежит?

— Тут все на твое усмотрение. Ты ведь рубежник, потому считается, что выше всякой нечисти. Однако смотри, какой тонкий момент имеется. Если тебя на пустом месте какая нечисть обидит, то ты в праве ко мне прийти, пожаловаться. Однако ж, ежели сам в улей первым влезешь, то только на себя рассчитывай.

В принципе, я считал подобное положение дел вполне справедливым. Если бы рубежники вставали друг за друга за каждый беспредел над нечистью, последнюю бы давно перебили. А так, когда понимаешь, что в случае чего может ответка прилететь — десять раз подумаешь.

— Опять же, нечисть бывает разная, — продолжал просвещать меня воевода. — Есть та, с которой и разговора никакого нет. Ежели встретил, бей без лишней мысли. Те же верлиоки. Есть безучастная, с которой и мосты навести можно, а в другое время и подраться. Таких большинство — черти, русалки, бесы, болотники, водяные, огневики. Да дня не хватит, чтобы перечесть. А есть и вовсе дружелюбные…

— Как вэтте?

— Да. Правда, те чухонцы. Из наших — чудь, например. Они же все диковины куют, артефакты делают. Если их обидишь, то вся община нечисти встанет против тебя. А может кто из рубежников врагом назовется.

— А можно где-то со всем списком нечисти ознакомиться? Враждебной и не очень?

— Можно. В Подворье книга есть Толковая. Там все написано. Но то только для княжих людей.

Угу, намек понял. Не дурак.

— Год прослужишь без нареканий, можешь себя приспешника из чужан взять, — продолжал воевода. — Помощника по-другому. Однако опять же, человек должен быть правильный, не баламошка. Ежели сплохует, то тебе ответ за него держать. Двадцать пять лет отслужит, право на хист будет иметь.

— Только через год? — протянул я, понимая, что план с Костяном провалился.

— То немного. У черниговцев три года, у тверских и вовсе пять лет. Новгородцы, мы то бишь, после войны сильно пострадали, через это и послабления такие пошли. Хотя, если проявишь себя исключительным образом, то воевода или даже сам князь дозволение на приспешника раньше срока могут выдать.

— Это каким же образом проявлю?

— Да разным, — пожал плечами воевода. — К примеру, порой бывает, что ратников не хватает и собираются все рубежники на защиту земель. Да не хмурься, то не война, как в былые времена. А, к примеру, зверь какой забредет, который здесь ходить не должен. Или нечисть опасная. Каждый рубежник по зову воеводы явиться обязан. Конечно, совсем слабых ивашек одно-двух рубцовых не берут. Кто посильнее, является.

При этом он так пристально поглядел на меня, что я стушевался. Ну да, забыл надеть амулет и теперь кощей рассматривал четыре рубца. И взгляд его был любопытный. Понимаю, прошло всего-ничего, а почти до ведуна добрался. Явно не просиживая все время на заднице, а помогая честному (и не очень) люду. Как сказал бы сам воевода.

— А с чужанами что? Как мы с ними вообще дружим? — спросил я.

— Никак не дружим. Они сами по себе, мы сами. Если рубежник какой чужанина без причины убьет или покалечит, то меры будут приняты. Какие — уже на разумение воеводы или князя.

Он помолчал, явно вспоминая, что еще сказать.

— Если путешествовать соберешься, то когда в новое место прибудешь, надо местному воеводе представиться. Это не закон, скорее правила хорошего тона. Но то только про наши земли. Ежели в чужих, то уже обязательство. Вижу, парень ты пусть и необстрелянный, но с понятием. Со стержнем даже, — сказал он задумчиво. Глаза его почти горели, будто рентгеном насквозь просвечивал. — А я в этом немного разбираюсь.

Я не стал спрашивать, где на мне написано, что Матвей Зорин — хороший парень. Хотя бы потому, что был согласен с воеводой. Может быть я не пример для подражания, но человек действительно с моральными принципами. И в каких-то районах нашего города меня даже можно было бы назвать хорошим.

— Вроде все сказал. А, разве что про темную магию…

— Это я так понял — нельзя категорически.

— Только с особого разрешения Великого Князя. Но, то редкость. Ну, вроде и все. Что надумал? Присягнешь? — будто бы чуть насмехаясь, спросил воевода. — Или походишь по другим землям? Всех посмотришь?

— Присягну. Презентация и оратор признаны удовлетворительными.

Вот блин, не знаю, как это получается. Вроде бы не собирался шутить, а чуть расслабился, как оно само все полезло. Но, видимо, голова воеводы была занята чем-то другим. Потому что услышал он первое слово.

— Подойди, Матвей, ко мне. И опустись на колено.

Я послушался. Правда, ощущал себя немного глупо. Прям как в каком-то рыцарском романе. Да еще и внешний интерьер вполне соответствовал.

Илия тем временем поднялся и я понял, что не ошибался относительно его роста. Воевода оказался просто громадным. Он чуть наклонился и положил мне руку на голову.

— Я буду говорить вполголоса, а ты повторяй, но только уже громко.

Если бес и пытался подслушать с той стороны двери, что здесь происходит, то теперь бы у него получилось. Потому что по залу прогремела, пусть и с небольшими паузами, клятва нового рубежника.

— Я, Матвей Зорин, обязуюсь служить Великому Князю Новгородскому на благо его и благо его людей. Клянусь обнажать меч каждый раз, когда того требует нужда, вставать на защиту земель при их угрозе, соблюдать законы и чтить обычаи. И если отступлюсь, то пусть объявят меня вне закона и любой последний рубежник преследует и насмехается надо мной.

— А теперь кольцо, — сказал воевода.

Он убрал руку с головы и поднес к лицу десницу с массивной печаткой. На ней было изображено странное животное. Голова коня, лапы то ли тигра, то ли дракона, а хвост вообще непонятно чей. Длинный и с завитушками.

Мне хватило ума и такта не спрашивать