никакого высокого смысла я не вижу. В конце концов, чем мы рискуем в этой игре? Неужели только тем, что мы потеряем группу диверсантов, заброшенную в глубокий тыл русских? Так невелика потеря… И, думаю, русские не стали бы ради этого затевать с нами какую-то игру. Не надо считать их дураками. Ну, а еще что мы здесь теряем? Ты молчишь, друг мой Герд Эрлих? Вот и я недоуменно умолкаю.

Выговорившись, Штеле сел на диван и закрыл глаза. Он думал. Думал и Эрлих. Они молчали долго.

— Там, — отозвался наконец Штеле и опять указал пальцем вверх, — наверное, уже головы себе сломали, размышляя, как оставить Красную армию без снабжения. Но, похоже, никто еще не додумался использовать для этого советских заключенных. Идея, прямо скажем, оригинальная и неожиданная. А значит, имеет шансы на успех. И потому я предлагаю подумать над ней основательно.

— Ты считаешь, что можно верить заключенным? — спросил Эрлих.

— В нашем положении можно верить хоть черту, — ответил Штеле. — Это во-первых. А во-вторых… Представь, друг мой Эрлих, что тебя за все твои старания взяли и засадили в концлагерь. Ну? Скажи, разве в этом случае ты не затаишь обиду на власть? Не захочешь ей отомстить — по мере своих сил и возможностей? И вот тебе вдруг предложили такую возможность… Конечно же, ты используешь эту возможность и подложишь взрывчатку под какой-нибудь мост. Разве не так? Получишь, так сказать, моральную компенсацию. И к тому же не забывай еще об одной компенсации — о свободе.

— Ты говоришь о психологических моментах… — в раздумье произнес Эрлих.

— А о чем же еще! — воскликнул Штеле. — Разумеется, о них!

— Да, но те, о ком ты говоришь, — заключенные. Убийцы, воры, возможно, те, кто отбывает заключение по политическим мотивам.

— Тем более! — развел руками Штеле. — Кому, как не политическим заключенным, быть мстителями? Это же принципиальные враги советской власти. Пригодятся и убийцы с ворами. Для них, как известно, главное — оказаться на свободе. И тут им предлагают такую возможность. Неужто они ее упустят? Опять же, друг мой Эрлих, я говорю о человеческой психологии.

— Допустим, — стал постепенно сдаваться Эрлих. — Однако же идея новая. Тут надо подумать.

— Разумеется! — воскликнул Штеле. — Подумать, затем составить план, далее — одобрить его в высоких кабинетах. Все, как полагается. А потом надо начать действовать. А начинать нужно с бокала хорошего французского коньяка! Как тебе моя идея, друг мой Эрлих?

— Поддерживаю, — скупо улыбнулся Эрлих.

* * *

— …Итак, во-первых, — сказал Штеле. — Как нам быть с авторством идеи? Что же, так и доложим в верха, что ее нам подкинул русский перебежчик-полковник? Не много ли будет чести для этого полковника?

— У тебя есть мысль? — глянул Эрлих на Штеле.

— Я полон всяческих продуктивных мыслей, в том числе и относительно русского полковника, — с нарочитым пафосом сообщил Штеле.

— Я слушаю, — сказал Эрлих.

— А мысль вот какая, — сказал Штеле. — Предлагаю отодвинуть полковника в сторону и сообщить нашему начальству, что авторы идеи — мы с тобой. Думаю, ты не станешь возражать.

— Не стану, — ответил Эрлих. — Но как же быть с полковником?

— А что полковник? — поморщился Штеле. — Полковник… Да, вот! По всей видимости, там, в Сибири, нам понадобится свой человек, который смог бы координировать весь ход операции. Вот пускай наш полковник и будет таким координатором. Тем более что он, по его словам, родом из тех мест. А это, согласись, немаловажный момент — хорошо ориентироваться в обстановке.

— Не согласен! — решительно ответил Эрлих.

— Почему? — недоуменно спросил Штеле.

— По двум причинам, — стал пояснять Эрлих. — Во-первых, не исключено, что он совсем не тот, за кого пытается себя выдать. То есть ведет двойную игру. Ее цели нам пока непонятны, но это не означает, что их нет. Равно как и самой игры.

— Допустим, — недовольно произнес Штеле. — Я уже говорил тебе, что никакой игры скорее всего здесь нет, потому что нет в такой игре никакого смысла для русских. Но предположим, что ты прав. Ну, а в чем же заключается вторая причина?

— В том, что я ему не верю, — сказал Эрлих. — Если он предал своих, то предаст и нас. Психология — как ты любишь выражаться. Он трус, и этим все сказано. Поэтому рассматривать такого субъекта в качестве координатора столь сложной и рискованной операции — это как минимум непрофессионально. Но мы же с тобой профессионалы, не так ли?

— Тут я с тобой согласен, — после размышления произнес Штеле. — Но тогда — что с ним делать, с этим полковником? Получается, что он нам больше не нужен?

— Пускай он побудет некоторое время в нашем заведении, — сказал Эрлих. — Поиграем с ним… Подсунем к нему нашего агента… В общем, все, как обычно. Чтобы до конца выяснить, кто он на самом деле.

— Понимаю, — сказал Штеле и усмехнулся. — Тем более вдруг он выдаст нам еще какую-нибудь сверхценную идею! С испугу — оно бывает.

— Вряд ли, — равнодушно произнес Эрлих.

— Ну, не выдаст, так не выдаст, — согласился Штеле. — Отправим его в лагерь, да и забудем о нем. Меня сейчас интересует другое. Кто все-таки будет координатором? Ведь без него никак!

— Наверняка в тех местах есть наши агенты, — сказал Эрлих. — Подберем кандидатуру из них. Дадим соответствующие инструкции. Все как полагается.

— А тогда надо поторопиться, — сказал Штеле. — Наш полковник, безусловно, прав в одном. Скоро весна. А весна — это время для наступления.

— И для совершения диверсий — тоже, — добавил Эрлих.

Глава 6

У разведчиков всех стран есть такое специфическое выражение — «спящий агент». Или «законсервированный агент», что одно и то же. Суть такого понятия заключается в том, что агент, внедренный на вражескую территорию, вроде бы и есть, а вроде бы его до поры до времени и нет. То есть формально он является агентом, а фактически — нет. Фактически он ждет распоряжения от своего руководства в том смысле, когда ему нужно выйти из «спящего» состояния и приступить к активным действиям.

Именно таким «спящим» агентом и был Сергей Сальников. Его, командира Красной армии, завербовали еще до войны. В ту пору военные двух стран — СССР и Германии — периодически встречались и обменивались опытом. Никто тогда не предполагал, что через несколько лет они сойдутся вновь в смертельной схватке на полях войны.

Хотя, конечно же, некоторые обо всем этом прекрасно знали. Или, во всяком случае, догадывались. Иначе для чего были нужны в составе немецких делегаций под видом армейских офицеров сотрудники разведки? А они там были.