– Хоть лопни от натуги, не поймешь: што к чему свершается?

– Чего не понять? – развел руками Ной. – Наше какое прозвание? Казаки от дедов и прадедов. И земли наши кровушкой политы, а не задарма получены. Того и держаться надо. Ни к серым, ни к меньшевикам, ни к большевикам в партию. Стоять будем за свое казачество.

– В точку, якри ее! – поддакнул Сазонов.

– Нету точки, – отверг Крыслов. – Ежли укоренятся у власти большевики с Лениным, тогда и точку поставят. Токо кому? Казачеству. Али не на казаков ярился наш комиссар? Не ждите, говорил, на время будущее царских привилегий.

Комитетчики притихли. Привилегии терять – не папаху с головы!..

Разошлись, подавленные неопределенностью.

Время не конь, не объездишь, не уймешь – летит-мчится, а куда? И как там будет завтра, послезавтра? Погибель или здравие? К добру или к худу утащит за собой суматошное время?..

…И не было покоя Ною Лебедю с апреля 1917 года, когда избрали его председателем полкового революционного комитета; маета одна: ни власти, ни порядка – митинги кружили солдатню.

В августе 1-й Енисейский казачий полк угодил в клещи австро-венгерских легионеров и до того поредел, что ни пыху, ни дыху, ни знамени, ни штаба, и офицеров – по пальцам пересчитать. Отвели в Псков на формирование: пополнили разрозненными казачьими взводами – кто и откуда, разберись, да еще два стрелковых батальона подкинули, а командиром на митинге выбрали обиходливого штабиста Дальчевского. Назвали полк сводным Сибирским и по приказу Керенского двинули на Петроград.

Не успели казаки и солдаты вытряхнуться из эшелона, как на Цветочной площадке, куда железнодорожники загнали состав, встретили их вооруженные красногвардейцы-путиловцы с матросским отрядом Центробалта.

Пулеметы справа, пулеметы слева, штыки наперевес – вся Цветочная площадка взята в кольцо. Крепко уконопачено.

Митинг.

После митинга сводный Сибирский полк разместили в теплушках эшелона и загнали его в тупик на Цветочной площадке.

Но не очень-то, видно, надеялись на казаков совнаркомовцы, коль по соседству с офицерским вагоном полка поместился матросский отряд Ивана Свиридова.

С той поры Свиридов не отрывался от сводного Сибирского полка, куда назначен был комиссаром. Казаки прозвали его Бушлатной Революцией. Ни на коня, ни под коня. Из мастеровых на флот взяли, да еще рязанский – «косопузый», значит. Чужак!

Взбудоражили фронтовиков декреты новой власти, призывы Второго съезда Советов – подходящие для солдат и казаков.

Ну а господин Керенский все еще прыгал – рвал и метал в Пскове, где находился штаб Северного фронта. Генерал Краснов призывал донцов к походу на Петроград, чтоб спасти Россию от анархии и большевизма.

Двадцать восьмого октября красновцы заняли Гатчину. А в Петрограде тем временем готовились к бою красногвардейские отряды путиловцев с бронепоездом, военные корабли подошли с матросами, на подмогу им Ной привел две сотни енисейских конников. Разгромили красновцев возле Пулкова, усыпали мертвыми красно-лампасниками снежное поле, разоружили живых, а генерала Краснова взяли в плен и отправили под конвоем в Смольный.

Хорунжему Ною Лебедю достался рыжий жеребец самого генерала – норовистый, горячий. За неделю умял жеребца – тихим стал.

В начале января полк отвели в Гатчину, чтоб охранял подступы к Петрограду.

Тут и завертелось! Командир полка эсер Дальчевский принял на довольствие в полк двух битых на позициях генералов, один из них правый эсер Новокрещинов. Генералы без погон, шитых золотом, а шинелюшки-то генеральские на красной подкладке и теплом подбиве.

За генералами в полк втесались беглые офицеры, переодетые в солдатские шинели; разговоры кругом пошли, сомненья. Бывшие вашброди шипят в уши казаков: и там-де восстанье, и там не приняли большевиков, а вы что смотрите? Милости от Совнаркома ждете?

…Офицеры полка и артбригады тайно сходились на совещание в дом вдовы авиатора Кулагина, погибшего на войне. Дом находился на окраине городка, по соседству с летным полем, на котором казаки теперь проминали коней и проводили учения.

У вдовы Кулагиной снимал квартиру начальник канцелярии полка подпоручик Дарлай-Назаров, и здесь иногда тайно собирались офицеры, частенько захаживал комполка Дальчевский.

Ограда была обнесена тесовым заплотом с резными воротами, калиткою и палисадником. Окна, выходящие в маленькую тихую улочку, закрытые глухими ставнями, не пропускали света. Возле ворот стояли на карауле двое: старший урядник Терехов, командир сотни оренбургских казаков, и его закадычный дружок, тоже старший урядник, Васюха Петюхин, комвзвода, известный в полку картежник и драчун.

Офицеры подходили один за другим и, называя пароль: «Туман сегодня», проходили в ограду в сопровождении Терехова, который должен был узнавать каждого в лицо.

Только что подошел незнакомый офицер в бекеше и шапке. И хотя он точно назвал пароль, Терехов пропустил его за калитку в ограду и задержал:

– Погодите. Штой-то я вас не признаю. От кого узнали пароль?

– Уберите пушку, не балуйте.

Подошел генерал в длиннополой шинели и папахе; увидев Терехова с револьвером, спросил:

– Что происходит?

– Лицо незнакомое, господин генерал. Приказано строго проверять каждого.

– Этот офицер со мной. «Со шрамом» еще не прошел?

– Никак нет, господин генерал.

Под кличкою «Лицо со шрамом» – был комполка Дальчевский.

После генерала с неизвестным офицером прошли еще четверо знакомых Терехову. Заминка произошла с двумя женщинами. Их вел поручик Хомутов. Васюха Петюхин узнал Хомутова издали, сказал Терехову:

– Про женщин не было разговору.

И задержал поручика Хомутова у калитки.

– Ты что, Петюхин? Меня не узнал?

– Ну дак што? Пусть барышни отойдут от ворот. Когда придет «Со шрамом», тогда выясним.

Еще прошли офицеры, а поручик с дамами разговаривал поодаль. Казаки прислушивались: что-то о хорунжем Лебеде. Ну и ну! Уж кто-кто, а Конь Рыжий – злейший враг казачества, и Терехов, будь на то позволение офицеров, изрубил бы его в куски.

А вот и сам «Со шрамом», а с ним коренастый, в бекеше и в пимах, начальник штаба хорунжий Мотовилов.

Заметив двух женщин с поручиком Хомутовым, полковник сразу пошел к ним.

– Юлия Михайловна? Оч-чень рад. Так вы еще не уехали в Петроград?

– Поезда сегодня не будет, – услышал Терехов ответ одной из женщин. – И вот мы решили побывать у вас. Обговорить еще раз предстоящую операцию.

Полковник тем временем узнал вторую женщину: