— А что, молодец наш Володька, мужественный человек! Разве не так?

— Может, и так, но посоветоваться с родителями он должен был.

— Опять ты за свое... Ведь он тебя преждевременно расстраивать не хотел. И давай, дорогая Наташенька, спать. Спать немедленно.

Утром Мельников поднялся с постели неслышно, чтобы не потревожить заснувшую наконец жену. Он, как всегда, облачился в легкий спортивный костюм и вышел в сад. На кустах акации и на кленах щебетали воробьи. Увидев человека, воробьи разом стихли. А когда Мельников вскинул руки, стал делать зарядку, они дружно вспорхнули и унеслись к реке, в ивняковую рощицу.

После гимнастики Мельников тоже отправился к реке. Выбитая за лето купальщиками тропка вела сперва через опустевшие уже огороды, потом по косогору между ракитовых кустарников прямо на крутой, в красных суглинистых обрывах берег. Вода в реке была такой прозрачной, что даже на полутораметровой глубине отчетливо обозначались каждая ракушка и каждая стайка плотвы, льнувшая к зеленым космам тихо колыхавшихся тинников.

Раздевшись, Мельников неторопливо, с наслаждением погрузился в воду. Она была совсем как в июле, даже за ночь не нахолодилась.

Солнце только что оторвалось от горизонта, и лучи его, словно пробудившиеся птицы, перескакивали с куста на куст, цеплялись за торчавшие из обрывистых берегов камни-валуны и вот уже приноравливались коснуться речной глади. Вода игриво толкала Мельникова напористыми струями в бок, в спину, а он, с удовольствием пошевеливая сильными лопатками, думал, как все-таки хорошо распорядилась природа, пристроив эту неказистую речонку в такой суховейной местности. Конечно, широко поплавать тут негде, да и пляжи, как само речное русло, совсем крохотные. Но все равно купальщиков здесь летом набирается, как на больших курортах. Да что там летом! Приди он, Мельников, сегодня сюда на два-три часа позже, едва ли нашел бы подходящее место для купания. А если бы и нашел, то не застал бы воды такой чистой, как сейчас.

Когда Мельников возвратился домой, жена уже встала и приготовила завтрак.

— А я не спешил, — сказал он виновато. — Думал, поспишь еще.

— Не спится, Сережа, — пожаловалась Наталья Мироновна. — У меня столько работы теперь. Столько работы!

— Но может, отдохнешь хоть сегодня?

— Нет, Сережа, пойду.

— Не бережешь ты себя.

— Так мне же на работе лучше. А тут я за день измучаюсь. Ты знаешь мой характер.

Сам Мельников свой служебный день, первый после учебных сборов, решил начать с оперативного совещания, чтобы сразу определить хотя бы некоторые задачи на ближайшее время. Правда, командующий сказал ему, что подошлет в дивизию офицеров-специалистов для оказания помощи. Но это Мельникова нисколько не утешало. За долголетнюю службу в войсках он убедился, что старая поговорка «на помощь надейся, а сам не плошай» — очень хорошая и забывать ее не следует никогда.

Проходя по коридору, комдив увидел начальника штаба, поджидающего его у кабинета.

Полковник Жигарев был тщательно выбрит, подтянут и сосредоточен.

— Вы что-то сообщить хотите? — спросил Мельников, жестом приглашая Жигарева войти в кабинет.

— Так точно, — коротко ответил Жигарев и положил на стол папку с надписью «Личное дело подполковника Авдеева Ивана Егоровича».

— Разве это так срочно? Может, мы его потом посмотрим? Или там что-нибудь не в порядке?

— Желательно сейчас, товарищ генерал, чтобы быть в курсе, — сказал Жигарев как можно официальнее. — Откладывать не следует. Нужно принимать какие-то меры.

— Даже так? А мне кадровики представили его опытным, думающим командиром. Не гладеньким, конечно, нет... Ну давайте, что там вас насторожило?

Жигарев раскрыл папку, отыскал нужную страницу и подчеркнуто выразительно прочитал:

— «Имеет привычку вступать в пререкания со старшими. Иногда бывает невнимателен к приказам и распоряжениям командования. В повседневной учебе и особенно на учениях допускает ничем не обоснованные вольности, за что неоднократно предупреждался».

— Но это в прошлом, — сказал Мельников. — Что еще?

Жигарев молча перевернул страницу и после небольшой паузы стал читать дальше:

— «Был случай, когда подполковник Авдеев вопреки приказу руководителя учения остановить батальон до подхода соседних подразделений самовольно форсировал водный рубеж». И вот еще: «Невнимателен к замечаниям командования и поэтому ошибки свои слабо исправляет».

Мельников задумался. Густые темные брови его, что минуту назад были удивленно приподняты, теперь недовольно нахмурились.

— А что в других характеристиках вас насторожило? — спросил он коротко и строго, будто сердясь на начальника штаба за медлительность.

— Другие в основном положительные, — сказал Жигарев. — Правда, в одной имеется замечание по поводу пристрастия подполковника к дискуссиям о тактике. На этом, конечно, можно было бы не останавливаться, но вчерашняя встреча меня лично насторожила, товарищ генерал.

— Чем именно? — Комдив пристально посмотрел на Жигарева.

— Во-первых, — Жигарев вытянул руку и загнул палец, — попытка затянуть прием полка вопреки обстановке; во-вторых, — загнул второй палец, — явное стремление подчеркнуть, что он, видите ли, лучше знает, когда доложить о положении в полку, а что там командир дивизии...

— Да, но в характеристике речь идет в основном о тактике, — сказал Мельников. — И характеристика эта, как я понял, тоже не последняя.

— А не все ли равно, товарищ генерал, — заметил Жигарев. — По-моему, что есть в характере, того не спрячешь, оно выпрыгнет не сегодня, так завтра. Не может же человек жить строго по нотам: сейчас так, а через час иначе.

— Конечно, — согласился Мельников. — Но с выводами мы все же спешить не будем. Надо полагать, что те, кто направлял его к нам, тоже думали и взвесили его достоинства и недостатки.

Жигарев развел руками, как бы говоря: каких только оплошностей в жизни не бывает. Он постоял еще немного молча и нехотя закрыл папку.

Но Мельников знал наперед, что Жигарев на этом не успокоится, что каждый новый шаг Авдеева теперь будет им контролироваться с особым пристрастием.

— Ладно, — сказал Мельников, — не будем терять времени. Собирайте быстрей офицеров и приносите план боевой подготовки.

* * *

В кабинет комдива почти одновременно пришли штабные офицеры, начальник ракетных войск и артиллерии, дивизионный инженер. Пришел также со своими офицерами подполковник Нечаев. Мельников сжато сообщил о смысле и целях только что прошедших сборов командного состава, о ракетчиках дивизии, которым, по его мнению, было оказано большое доверие — первыми в округе осуществить пуски из новых мощных ракетных установок.

— Но доверие это... — Комдив сделал паузу, чтобы привлечь внимание офицеров. — Доверие это, товарищи, пока лишь право на серьезный экзамен. Именно право! Не больше! А сам экзамен впереди, и успех его будет зависеть от усилий всей дивизии. — Он говорил как всегда негромко, но внушительно, умело выделяя то, на чем хотел сосредоточить внимание присутствующих. — До сих пор, как вы знаете, у нас шло освоение новой боевой техники. И занимались этим главным образом ракетчики. Теперь же вся дивизия в самые сжатые сроки должна научиться в полной мере использовать новое боевое оружие, и, естественно, придется изменить формы войскового боя. А дело это не из легких. Хотя кое-кто у нас склонен считать, что новые ракетные установки облегчат действия мотопехоты и других войск. Главное, дескать, нанести удар. Есть ведь такие настроения? — Он предостерегающе поднял руку. — Это заблуждение, товарищи офицеры. Задача дивизии усложняется. В этом вы убедитесь очень скоро.