этапным поездом в Инстербург[8]. Приехав туда, прямо с вокзала я поспешил в гостиницу, где расположился генерал Ренненкампф со своей свитой.

Там застал такую картину: на застекленной веранде, сообщающейся широкими дверями с ресторанным залом, сидело за длинным обеденным столом человек двадцать офицеров, а во главе стола, у дверей, ведущих в ресторанный зал, расположился сам генерал Ренненкампф.

Посадив меня рядом с собой и поверхностно расспросив о цели моего приезда, генерал Ренненкампф громогласно продолжил разговоры с собравшимися на разные оперативные темы.

Осмотревшись, я был прежде всего удивлен тем, что почти все сидевшие за столом были совсем молодые офицеры, по-видимому, адъютанты и ординарцы командующего армией; штаб-офицеров Генерального штаба было среди них всего два.

К столу во время обеда часто подходил хозяйничавший у стойки ресторана буфетчик, с которым сидевшие за столом говорили по-немецки, заказывая ему кушания и пиво. Этот буфетчик был немец, и едва ли, судя по его интеллигентному лицу и выправке, не переодетый немецкий офицер. Его по непростительному недомыслию оставили на своей должности квартирьеры штаба при отводе гостиницы под помещение для командующего армией.

Находясь за своей стойкой в ресторанном зале, он, конечно, хорошо слышал легкомысленно ведущиеся за столом командующего армией разговоры на оперативные темы и, как впоследствии обнаружилось, сообщал ночью их содержание в Кёнигсберг по телефону, спрятанному под стойкой буфета.

По окончании обеда командующий армией направил меня в оперативное отделение своего штаба, расположенного тут же в гостинице. Там я застал двух офицеров Генерального штаба и из разговора с ними уяснил себе причину удививших меня ненормальных явлений в жизни штаба.

Оказалось, что начальник штаба «рассорился» с командующим армией и остался в Шталлупенене[9] вместе с некоторыми старшими чинами штаба, а в Инстербурге при Ренненкампфе находились два офицера Генерального штаба, пользовавшиеся особенными симпатиями генерала, и целый полк «примазавшихся» к нему адъютантов, ординарцев и «маменьких сынков» из влиятельных придворных кругов, которые и делали ему в этих кругах карьеру. Этим отчасти и объясняется то, что Ренненкампф не был немедленно сменен после разгрома его армии, в чем его вина была несомненна.

Полученные мною в оперативном отделении неопределенные сведения о положении на правом фланге армии меня не удовлетворили, и я решил на другой день утром вновь доложить об этом генералу Ренненкампфу, а затем выехать к правому флангу на берег Кудиш-Гафа, чтобы лично убедиться в том, приняты ли для его укрепления меры.

Так как уже наступил вечер, я отправился в отведенную мне в верхнем этаже гостиницы комнату и, уставши с дороги, проспал в ней до позднего утра. Когда я проснулся, меня поразила полнейшая тишина в гостинице. Быстро одевшись, я спустился вниз и, проходя по коридорам, заметил группы немцев, служащих гостиницы, провожавших меня злобными, дерзкими взглядами, но никого из чинов штаба не видел.

Придя на веранду, где мы накануне обедали, застал там растерянного адъютанта командующего армией, который что-то искал. От него я узнал, что ночью были неожиданно получены сведения о разгроме армии генерала Самсонова и одновременно с этим пришло донесение об обходе немцами левого фланга 1-й армии, вследствие чего генерал Ренненкампф на рассвете выехал со своей «свитой» из Инстербурга в Вержболово[10]. Адъютант же этот остался для ликвидации каких-то дел, он-то и обнаружил тайную телефонную связь гостиницы с Кёнигсбергом. Но было уже поздно – буфетчик сбежал.

Не теряя времени, мы с этим адъютантом побежали на вокзал, где успели на последний этапный поезд, за которым уже было приказано взрывать станционные строения и мосты.

Приехав вечером в Вержболово, я застал там невообразимый хаос: вокзал был полон раненых из наспех эвакуируемых полевых госпиталей, все вокзальные пути забиты поездными составами, в скопившихся вокруг отступающих тыловых частях царил невероятный беспорядок. По платформе взволнованно ходил взад и вперед генерал Ренненкампф с ближайшими своими сотрудниками. Увидев меня, он начал объяснять, показывая какие-то телеграммы, что во всем виноват штаб фронта, не дававший ему никаких указаний о положении на фронте, и просил меня доложить об этом великому князю.

Вина главнокомандующего Северо-Западным фронтом генерала Жилинского в разгроме армии Ренненкампфа была, конечно, немалая, и он за это был сменен. Но это нисколько не умаляло вины и самого генерала Ренненкампфа, который своим легкомысленным отношением к командованию армией, неумением поддерживать связь со своим соседом генералом Самсоновым и организовать должную разведку поставил свою армию в критическое положение.

* * *

Совсем иначе обстояло дело с высшим командным составом флота.

В течение ряда лет до войны во главе морского ведомства стоял, безусловно, самый выдающийся морской министр, какого Россия когда-либо имела со времени Петра Великого, – незабвенный адмирал И.К. Григорович.

Необыкновенно умный, прекрасно знающий свое дело, рыцарски благородный и честный человек, адмирал Григорович был замечательным знатоком людей и не боялся выдвигать на командные посты талантливых и заслуживающих того офицеров.

Окружив себя такими выдающимися сотрудниками, какими были начальник Морского генерального штаба адмирал А.И. Русин, помощник министра адмирал М.В. Бубнов и командующий Балтийским флотом адмирал Н.О. Эссен, он неутомимо работал над воссозданием после войны с Японией русской морской силы и в короткий срок до Первой мировой войны достиг таких результатов, которые история справедливо назвала чудодейственными.

Значительную долю в этих чудодейственных результатах история также справедливо приписывает командующему Балтийским флотом адмиралу Эссену, герою Русско-японской войны, энергичному и умному начальнику, посвятившему всего себя подготовке вверенного ему Балтийского флота к войне, в чем адмирал Григорович и его помощники оказывали ему всестороннюю поддержку.

Идя по стопам знаменитых русских адмиралов Ф.Ф. Ушакова, Д.Н. Сенявина и С.О. Макарова, он создал в Балтийском море свою «эссенскую» школу, из которой вышли такие выдающиеся начальники, какими были адмиралы А.В. Колчак, впоследствии назначенный командующим Черноморским флотом; А.И. Непенин, бывший последним командующим Балтийским флотом и погибший на этом посту от руки наемного убийцы в начале революции, а также П.Л. Трухачев, М.А. Кедров, А.В. Развозов и многие другие.

Сплоченные единством мысли и проникнутые возвышенным пониманием своего долга, эти выдающиеся люди, чуждые всякого карьеризма и прислуживания, согласной работой довели подготовку морских сил до такого совершенства, что они не только безукоризненно исполнили все задачи, поставленные им планом войны, но послужили в области артиллерии и минного дела примером даже для английского флота.

Глава 6

План войны и наши союзные обязательства

Свобода действий верховного руководства военными операциями, особенно в начале войны, неминуемо бывает ограничена рядом факторов, вытекающих из замысла плана войны, различных союзных и дипломатических обязательств, особенностей подготовки вооруженных