– Ты, Сергей Ильич, прихвати чистую простыню и одеяло, мало ли как дело пойдёт. – Давай Оленька в машину в перерыве между болями и не волнуйся. Рядом с тобой полтора доктора, ещё и мужики. Примем твоего малыша на раз-два, не сомневайся, но лучше, если это сделают акушеры. Пой песни, девочка, или кричи, дай мне полчаса на дорогу, а я включу тебе светомузыку.

Оля видела, как переживает Сергей, и изо всех сил крепилась, чтобы не напугать ещё больше. Он держал её за руку, не замечая, что с силой сдавливает её.

– Серёжа, расскажи мне какую-нибудь весёлую историю из своей жизни. Ты видел море?

– Да в юности. Лет десять назад, – растеряно ответил он.

– Расскажи мне, какое оно, а я попробую зажмурить глаза и представить себя там.

– Оля, зажмуривать глаза плохая идея, смотри на мужа, – подал голос фельдшер. – Сергей, пусть стонет, но не отключается. Говори с ней!

– Фёдор Иванович, я не теряю сознание. Со мной всё в порядке и дышу я правильно. Мы благополучно доедем, если вы не будете паниковать. Мне до родов две недели, минимум одна.

– Оленька, малышу виднее, когда появиться на свет. Неделю туда, неделю сюда – всё индивидуально. Минут через пятнадцать мы приедем. Держись, девочка. Ты мне расскажи: что купила малышу? Какие ленточки приготовила?

– И ленточки готовы и одеяльце с уголком. Думаю, девочка у нас родиться, а Сергей со мной не спорит. Правда, имя мы так и не выбрали. Решили, посмотрим на неё и определимся. Имя многое определяет.

– Это правильно. Как корабль назовёте, так он и поплывёт. Я очень сыновей хотел, а родились девочки. Танюшка девочка, как девочка, а Оксана, хуже любого мальчишки и всегда была такой, а уже восемнадцать. Нужно было Александрой назвать. Ты чего замолчала?

– Дышу я, Фёдор Иванович, за троих: себя, ребёнка и мужа.

Машина скорой помощи с сиреной и мигалкой уже ехала по улицам райцентра.

– Оленька, ты не волнуйся. Я домой не вернусь, останусь в больнице и буду рядом. Мне завтра всё равно здесь работать. Всё будет хорошо.

– Я справлюсь, дорогой, а ты успокойся и соберись.

В семнадцать часов машина остановилась у входа в приёмное отделение роддома. Прошли десять минут, и фельдшеру вручили вещи, мужу вернули паспорт, а Ольгу отправили в отделение. Дочь родилась в десять вечера, точнее в 22:10 весом 2950, ростом 50 см.

– Почему она такая крохотная? – глядя на малышку в руках доктора, испугано спросила мать. – С ней всё в порядке.

– Ты у нас сама большая, мамочка? – улыбнулась акушерка. – Нормальный у неё вес. Все, кто больше 2800, считаются средней нормой. Вырастет, поправится, и не заметишь. Твоя Дюймовочка не доставила тебе хлопот, родись малышка с большим весом, ты, милочка, разорвалась бы до ушей.

В шесть утра санитарка принесла Оле записку от мужа на целую страницу. Она ещё не успела написать ответ, когда в палату вошёл Сергей в белом халате.

– Ничему не удивляйся. Спасибо тебе за дочку, – он поцеловал Олю, не обращая внимания на присутствующих в палате мамочек, кормивших детей. – Я её уже видел в детском отделении. Напиши, что тебе принести, я куплю это после операции и передам. Думаю, это единственный мой визит сюда. Нельзя подставлять коллег. Ты как себя чувствуешь? – он присел у кровати и взял её ладони в свои руки.

– Серёжка, я так рада видеть тебя! У меня всё в порядке, не волнуйся. Её принесут после осмотра детским врачом в следующее кормление. Ты позвони родителям.

– Я позвонил ещё вчера. Мама возьмёт отпуск и после вашей выписки поживёт пару недель у нас. Ты не будешь возражать? Отец привёзёт вместе с мамой кроватку и коляску. К вашей выписке всё будет готово.

– Я буду только рада. Держи записку и иди. Не нужно чтобы тебя кто-то лишний видел. И у стен бывают уши. Я тебя люблю, – Оля, вынула свои ладони из рук мужа, обняла его и поцеловала, – Иди. Пиши мне письма, а я буду писать тебе.

Помощь Надежды Ивановны помогла Ольге привыкнуть к новому «ритму» в жизни. Девочку назвали Полиной. «Полина в переводе с французского языка «маленькая», а с греческого «солнечная», – сказала бабушка. – Наша малышка такая и есть». После её трёхнедельного пребывания в посёлке и отъезда, Оля без труда справлялась с домашними делами и маленькой дочкой. Сергей пошёл в отпуск, часть которого семья провела в городе. Полине исполнилось пять месяцев. Ольга позвонила подруге, которую видела ещё до свадьбы. Вера приехала в квартиру после смены.

– Оль, ты прости меня, что не писала. Хвалиться особо не чем. Думала принц на коне, а он оказался тем ещё козлом. Моя старая закалка позволила мне выжить. Руки распускал, выгоняла, каялся, принимала, пока чуть не убила. О чём писать? Пару раз, мельком видела твоего Алёхина. Говорят, он женился.

– Он не мой, Вера. Я о нём ни разу не вспомнила с тех пор как уехала, а вот тебя часто вспоминала и всё ждала, что ответишь на мои письма. Что происходит, Вер? Я не предполагала, что наша дружба закончится молчанием. Я тебя чем-то обидела? Ты ни разу ни написала и даже не позвонила. Почему?

– Оль, что ты хочешь от меня услышать? Что я тебе завидую? Да, завидую. У тебя есть семья, муж, дочка, а у меня никого нет и я очередной раз в глубокой заднице. Девочка на тебя похожа. Почему она такая маленькая?

– Ты видела семимесячных детей крупнее? Она родилась меньше трёх килограммов, а сейчас почти норма. Семь из восьми возможных. Вес набирает хорошо, и скоро догонит сверстников на свежем воздухе. Нам ещё два года жить в Степном, – Оля поняла к чему клонит подруга и сказала то, что должна была сказать. – Вер, честно признаться, я думала, ты за меня порадуешься, а ты просто завидуешь. Чему? Это к тебе ребята липли, а у меня до Алёхина и не было никого. Зарплата была больше, так я работала за двоих. Мы жили с тобой в равных условиях. Сейчас я живу в посёлке, где из развлечения одно кино, куда мы не ходим из-за Полины. Печь топим углём и воду носим вёдрами в баню. Я уверена, ты никогда бы не поехала из города в село, а я нашла в селе мужа, семью. Я люблю мужа, дочку, я счастлива. Ты, подруга ищешь не любовь, а выгоду для себя. Одеваешься вызывающе, чтобы тебя непременно заметили. Тебя и замечают,