Прежде его никогда не посещали подобные мысли, все началось с той единственной и проклятой ночи. Впрочем, может, и это ему только мерещится. Может, все началось намного раньше. Он снова, не в первый раз за последние месяцы, внутренне проработал сложившуюся ситуацию шаг за шагом и вновь почувствовал себя побежденным мощью происходящего. Как будто его сбил на ходу многотонный товарняк. Поезд, который ничем не остановишь. Но в ретроспекции он не сумел обнаружить ни единой секунды, когда мог бы действовать по-иному, не так, как получилось. В какой же момент тронулся поезд? В тот роковой вечер, когда они двинулись в путь? Или еще раньше? На этот вопрос он не находил ответа.

И все-таки Зару следовало бы ввести в курс дела. Пусть она этого и не заслужила.

Филипп достал мобильный телефон, набрал номер Зары. Но, не дождавшись соединения, отключил и снова спрятал аппарат. Такое по телефону не обсуждают.

Он скажет ей, разумеется. Скажет сразу по возвращении.

Одиннадцать тысяч восемьсот семьдесят пятый день, опять вспомнилось ему. День, который он почти полностью проведет на борту самолета.

Со своего места Филипп снова видел самолеты на старте и при посадке. Откинувшись на сиденье, он наблюдал, как тяжелые машины разгонялись на полосе и взлетали, преодолевая силу тяготения. Дождь прекратился, небо пестрело грязными серыми и ярко-синими пятнами.

А ведь я могу остаться! Неожиданная эта мысль стукнула ему в голову.

Вот уже несколько недель он мечтал лишь об одном: прочь, скорее прочь отсюда. И вдруг мысль о том, что вот-вот он поднимется на борт самолета, а тот с каждой секундой будет уносить его все дальше от самого дорогого, представилась ему невыносимой. Южная Америка. Какого черта он позабыл в этой Южной Америке?

«Я ведь могу остаться, не садиться в самолет, не бежать отсюда! – думал Филипп. – Раз в жизни поступлю правильно».

Поглядел на те места напротив, где обосновалась влюбленная парочка, будто там и кроется ответ. Но парочки и след простыл.

«Могу полететь следующим рейсом, – продолжал он размышлять. – А могу вообще никуда не лететь».

Одиннадцать тысяч восемьсот семьдесят пять, подумал он.

Я обладаю многим. Я многое могу потерять.

Чего же я хочу?

Что принесет сегодняшний день?

Львы устали. Лениво валяются они под летним солнышком, брюхо вздымается в ритм с дыханием. Мой сын, поглядев на них несколько минут, потянул меня дальше, к сурикатам, они уж куда веселее скучных львов. Сурикаты хоть чем-нибудь, да занимаются.

Ненавижу зоопарки. Ненавижу смотреть на запертых в клетках зверей, но Лео так давно просил меня, даже умолял, что, в конце концов, я сдалась. В школе каникулы, большинство его друзей разъехались с родителями кто куда, а посещение зоопарка – тот минимум, на какой способна я. Да я и сама люблю куда-нибудь ходить. Не выношу скуки, а в летние каникулы изо всех сил стараюсь найти себе занятие. Вслух никогда этого не произношу, чтобы не показаться странной, но каникулам я никогда не радуюсь. Я предпочитаю ритм, заданный моей работой дням, неделям и месяцам. Мне нужен порядок и уверенность в том, что я, проснувшись, бегаю по утрам, принимаю душ, готовлю завтрак, отвожу Лео в школу, иду на работу. С понедельника по пятницу я преподаю немецкий и английский, а в пятницу еще рисование. Потом прихожу домой, делаю уроки вместе с Лео, навожу в доме порядок, мою, стираю, готовлю. А потом – в зависимости от дня недели – помогаю в лагере для беженцев, встречаюсь с Мириам или занимаюсь спортом.

Лео, нетерпеливо дернув мою руку, вернул меня к действительности. Я посмотрела в ту сторону, куда он показывал, и тоже посмеялась забавной возне сурикатов.

Несколько минут мы молча наблюдали за ними, стоя в плотной толпе посетителей, заполонивших зоопарк в летние каникулы, но тут Лео обратился ко мне с вопросом:

– Мама, а мороженое ты мне купишь?

– Конечно, деточка.

Осмотревшись, я догадалась, что надо обойти вольер со слонами, именно оттуда идут детишки, перепачканные розовым и шоколадным мороженым, там находится заветная будка. А перед нею очередь, состоящая из взволнованных детей и нервных родителей. Но вот какое чудо, всего в нескольких метрах от этой будки я увидела свободную скамейку! Дала Лео деньги, сама уселась на эту скамейку, а он – охваченный беспокойством, но гордый – пристроился в конец очереди. Закрыв глаза, я наслаждалась солнышком. Ужас прошедшей ночи улетучился, стоило первым солнечным лучам оповестить о наступлении дня.

Открыв глаза, я увидела прямо перед собой слонов. Они теснились в каком-то пыльном павильоне, некоторые собрались группками, подобно курильщикам, у которых подходит к концу время перекура и пора им уже возвращаться к тоскливой работе. Слева от меня, прямо у стенки, стоял один-единственный слон, я видела его со стороны. Крутил туда-сюда головой, то влево качнет, то вправо, дергался, как заброшенный, одичавший, определенный в приют ребенок, который никак не готов согласиться с нынешним своим состоянием. Я нахожусь в африканской саванне, я не здесь, я не в этом крошечном пыльном загоне, нет, я не здесь, нет, нет, нет, нет, нет – и нет. Оторвав взгляд от этого зрелища, сбивающего с толку, я поискала глазами Лео. Тот продвинулся в очереди далеко вперед, но до цели ему пока оставалось немало. Улыбнулся мне, продемонстрировав все дырки в ряду зубов, и даже будь у меня кусок льда вместо сердца, как в любимой его сказке, он растаял бы тотчас.

Я вновь принялась наблюдать за животными. Хуже нет, чем жизнь взаперти, вот что я думала. И вообразила, как вернусь сюда ночью. Как открою дверцу загона, как все звери выйдут из клеток и рванут на волю, как они заполонят весь город. Как наутро павианы попрыгают на автомобили, застрявшие в пробках, и начнется хаос. Как леопарды бесшумно вскарабкаются на деревья в городских парках и, прищурив глаза, нацелятся на джоггеров и гуляльщиков, пока ни о чем не подозревающих. Как слоны целыми семействами затопают по широким торговым улицам, отражаясь в сверкающих, до блеска отмытых витринах. Как жирафы огромными своими глазами под длиннющими ресницами станут заглядывать в окна небоскребов, а офисная публика от ужаса станет проливать кофе на белые свои рубашки.

– Мама, у тебя телефон звонит, – окликнул меня Лео.

Я чуть вздрогнула от неожиданности, не заметив, что он, с целой башней мягкого мороженого в руках, уже уселся рядом. Быстро, не теряя времени на паузы, он лизал это мороженое наперегонки с солнцем, нещадно пытавшимся растопить башню.

Нащупала в сумке мобильник, вытащила. Конечно, это Мириам или кто-то из моих вчерашних гостей – наверное, Клаудия, она забыла у меня шелковый шарфик, или Мирко – он ведь такой вежливый, наверное, хочет снова поблагодарить за приятный вечер. Но нет. Номер мне незнаком.

Как тут не встревожиться! Я было решила дождаться, пока в телефоне включится автоответчик. Но затем подумала: Лео рядом со мной, у Лео все в порядке, очень даже в порядке, вон, гигантское его мороженое течет по рукам. А раз уж Лео сидит рядом и сражается с мороженым, то ничего катастрофического произойти не может. И я нажала кнопку приема: