Я вздохнула и кивнула.

— Да.

— Тогда я приберегу твою вишенку для папочки.

— И что это значит?

Его смех был глубоким и насыщенным.

— Это значит, что я собираюсь взять у тебя кое-что еще.

Мне это не понравилось, но прежде чем я успела запротестовать, он сорвал с меня трусики, буквально разорвав их по швам, чтобы снять с моего тела. Затем два его пальца оказались внутри меня.

Я знала, что большинство прихожан уже должны были разойтись, но все равно было бы неплохо помолчать. Жаль, что неожиданность его действий заставила меня громко застонать. Его свободная рука избавилась от лифчика, оставив меня голой в этом кабинете, пока брат трахал меня пальцами.

Я чувствовала, как его эрекция все еще красуется между моих ягодиц, и внезапно захотела этого больше всего на свете. Я попыталась выгнуться ему навстречу, но он развернул меня к столу. Сбросив все бумаги на пол, Адам перегнул меня через стол, его пальцы все еще двигались во мне и выходили из меня. Мои ладони лежали на полированной деревянной поверхности, а бедра упирались в край стола.

— Адам, — стонала я, но знала, что этого делать нельзя. Это было неправильно. — Нам нужно остановиться.

— О, милая сестренка, мы только начинаем.

С этими словами он вытащил из меня свои пальцы. Оглянувшись через плечо, я увидела, как он трет мою влагу о свою эрекцию. Это было невероятно горячо, и я забыла, что должна была положить этому конец.

Адам придвинулся ко мне вплотную, и я была уверена, что вот-вот лишусь девственности. Мысль о том, что Адам возьмет ее, вызывала во мне дрожь. Это было так неправильно, но я хотела этого.

Я не знала, насколько ошибалась.

Он отошел, его ремень звякнул по деревянному полу, когда он снял брюки и подошел к своей сумке темного цвета, стоявшей на краю передо мной. Я не смела пошевелиться, пока его глаза все еще были прикованы к моему телу. Он повернулся ко мне спиной и потянулся внутрь за чем-то, что я не могла разобрать. Мой пульс участился, когда он обогнул стол и остановился позади меня.

— Не двигайся, мать твою, — сказал он, и от тепла его мятного дыхания мои глаза закатились.

Прошло несколько секунд молчания, а затем, без всякого предупреждения, моя задница сжалась от нежелательного вторжения его пальца. Он был влажным и покрыт каким-то гелем. Когда он убрал свои толстые пальцы, слова замерли у меня на языке, и низкий стон сорвался с моих губ, когда он снова ввел их в меня. Он повторял свои действия молча, пока с моей попки не потек странный липкий раствор.

Убрав пальцы в последний раз, он отошел, и я выпятила подбородок влево, пытаясь уловить его движения.

Опираясь рукой на стол, он наклонился ко мне, и его пульсирующая плоть запульсировала между ягодицами моей влажной попки.

— Эта девственная пизда — для отца, а вот эта девственная попка принадлежит мне, сестренка.

Свободной рукой он подвел головку своего члена к отверстию. Я задыхалась и открыла рот, чтобы возразить, но он не дал мне шанса. Ухватившись за одно бедро, он удерживал меня на месте, двигая бедрами вперед, пока головка не вошла внутрь.

— О Боже, — сказала я, все мое тело напряглось.

Адам захихикал, не двигаясь с одной лишь головкой внутри меня.

— Произносить имя Господа, находясь в церкви? Ты действительно плохая девочка, и я не могу придумать, чего бы ты заслуживала больше, чем моего возбужденного члена в твоей попке.

Он подался вперед, совсем чуть-чуть, и я заскулила от боли, сжавшись вокруг него. Каждый нерв в моем теле пробудился от этого ощущения, и дрожь вырвалась из моего горла, когда он зажал твердый сосок между пальцами.

— Тебе лучше расслабиться, — сказал Адам не без раздражения, даже когда вошел в меня еще немного. Его член казался огромным, и я не могла поверить, что мое маленькое сжатое отверстие может растянуться, чтобы принять его. — Будет легче, если ты просто вздохнешь и расслабишься. Поверь мне. Как только твоя попка привыкнет к моим размерам, тебе понравится.

— А если не понравится? — спросила я, когда он еще больше подался вперед. Боль была настолько сильной, что я боролась со слезами.

— Тогда это очень плохо, — сказал Адам, положив обе руки мне на бедра и слегка двигаясь вперед-назад, пытаясь заставить меня приспособиться. — Потому что шлюхи принимают его в задницу, сестренка.

Я застонала и тихонько вскрикнула, когда он вошел в меня еще глубже. Стараясь делать то, что он говорит, я сделала несколько глубоких вдохов и заставила мышцы своего тела расслабиться, особенно задницу. Я была готова на все, лишь бы мне стало легче, хотя и не понимала, как это возможно.

Но я ошибалась.

Когда Адам наконец полностью вошел в мою попку, он на мгновение приостановился, проведя руками по моей спине и лаская мои соски. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой полной, но это было странное ощущение, потому что моя киска пульсировала от глубокого желания иметь что-то и там.

Затем Адам вытащил член почти до конца. Я вскрикнула от неожиданности, прежде чем он снова вошел в меня на всю длину своего члена.

— Адам! — сказала я, задыхаясь.

— Помолись для меня, маленькая шлюшка, — простонал он, войдя в поистине карающий ритм, когда он жестко трахал меня. — Я хочу услышать, как ты будешь молить Господа о прощении, пока я буду трахать твою тугую грязную дырочку.

Не в силах сосредоточиться, пока боль медленно отступала, я прикусила губу, когда нахлынула волна удовольствия, и крикнула Адаму, чтобы он двигался быстрее. Он подчинился, но не раньше, чем обхватил рукой мое горло, напоминая мне о том, что он хотел услышать.

— Дорогой Небесный Отец, я смиренно предстаю перед тобой… — Мой язык запутался в словах.

Он крепко сжал горло и стал трахать сильнее.

— Я знаю, как работает твой ротик, сестренка. Ты отсасывала у отца.

Слова стояли у меня в горле, и я едва сдерживалась, когда с губ Адама срывались грубые хрипы. Мой разум был потерян, а тело поддалось извращенному ощущению боли и удовольствия, когда он взял меня всю.

— Будь хорошей девочкой и используй свой покрытый спермой язычок. — Прошептал он.

За пределами кабинета отца раздавался шум, и мысль о том, что меня могут поймать, заставила меня пожалеть о том, что между бедрами нет подушки.

— Даруй мне силы отвернуться от моих греховных путей и пойти по пути праведности. — Пролепетала я.

— Да, хорошая девочка. Расскажи нашему Господу, как