Такер удивлялся, что к нему до сих пор не нагрянул отец Эдды Лу, Остин Хэттингер, с заряженным ружьем. Остин не отличался умением входить в обстоятельства и к тому же никогда не любил Лонгстритов. Вернее сказать, он их ненавидел – с тех самых пор, как Мэдилайн Ларю предпочла Бо Лонгстрита, навсегда положив конец мечтам Остина Хэттингера самому на ней жениться.

Говорили, что именно тогда Остин и превратился в подлого, жестокого сукиного сына. Все вокруг знали, что он то и дело дубасит жену, а своих пятерых детей воспитывает исключительно подзатыльниками. Самый старший из них, Джей, уже мотал срок в тюрьме Джексона за крупную автомобильную кражу.

Остин и сам провел немало ночей за решеткой: «рукоприкладство», «рукоприкладство и насилие», «неподобающее поведение, выразившееся в неуважении к Священному писанию и богохульстве». Такер понимал, что это лишь вопрос времени:

Остин обязательно явится к нему с заряженным ружьем и своими огромными, как окорока, кулаками. И ему придется с ним встретиться – отвертеться не удастся.

Точно так же придется взять на себя ответственность по отношению к Эдде Лу. Однако ответственность ответственностью, но черта с два он женится на ней! Она может быть как угодно искусна в постели, но не в состоянии поддерживать мало-мальски спокойный разговор. А кроме того, она неумна, зато хитра и коварна, как лисица. И хотя бы только поэтому он не желает каждое утро лицезреть ее за завтраком всю оставшуюся жизнь.

Он, конечно, сделает, что возможно и что считает правильным. У него есть деньги, и он этим воспользуется. Это все, что она от него получит.

Впрочем, может быть, когда первая злость пройдет, он даже полюбит этого ребенка – если не его мать… Всегда лучше ощущать к кому-то приязнь и симпатию, чем испытывать отвратительное чувство ненависти.

Такер потер лицо руками и от души пожелал, чтобы Эдда Лу исчезла куда-нибудь насовсем. Что за безобразную сцену она устроила в кафе! Выставила его в таком свете, что хуже не бывает. Хуже, чем он есть на самом деле. И если бы только можно было придумать, каким образом, он бы…

Такер услышал шорох позади и резко обернулся. Если его выследила Эдда Лу, то он готов задать ей как следует!

Кэролайн свернула с просеки – и подавила крик. В тенистом полумраке у воды, там, где она когда-то удила рыбу с дедушкой, спиной к ней стоял мужчина. Услышав ее шаги, он обернулся, грозно сжал кулаки, и на лице его показалась насмешливая ухмылка, больше похожая на злобный оскал.

Кэролайн беспомощно оглянулась вокруг в поисках какого-нибудь средства защиты и поняла, что все теперь зависит только от нее самой.

– Что вы тут делаете?!

Мужчина в одно мгновение разоружился, словно сбросил с себя рубашку.

– Просто смотрю на воду. – Он виновато улыбнулся, как бы давая понять, что не опасен. – Я не рассчитывал наткнуться здесь на кого-нибудь.

Напряженная готовность к нападению сменилась ленивой беспечностью, однако Кэролайн уже успела убедиться, что он может быть опасен. Голос у него был ровный, но какой-то тягуче-небрежный, поддразнивающий. И хотя глаза теперь улыбались, выражение их было таким сладострастным, что она бы наверняка кинулась бежать прочь, сделай он хоть одно движение в ее сторону.

– Кто вы?

– Такер Лонгстрит к вашим услугам, мэм. Я живу недалеко отсюда и, каюсь, нарушил границы частного владения – И опять эта улыбка, как бы говорящая: «Нет причины беспокоиться». – Извините, если напугал вас. Мисс Эдит не возражала, когда я сюда забредал, чтобы посидеть и поразмышлять. Поэтому я не зашел в дом и не попросил вашего разрешения. Вы, очевидно, Кэролайн Уэверли?

– Да.

Кэролайн подумала, что ее напряженный ответ прозвучал грубо по сравнению с его провинциальной обходительностью. И, чтобы смягчить грубость, она улыбнулась, однако улыбка все равно получилась напряженной.

– Вы меня испугали, мистер Лонгстрит…

– О, пожалуйста, просто Такер.

Слегка прищурившись, он смерил ее взглядом. На его вкус – слишком худа. Зато бледное лицо с тонкими изысканными чертами похоже на камею, которую его мама всегда носила на черном бархатном банте. Обычно он предпочитал женщин с длинными волосами, но этой шла короткая стрижка: подчеркивала изящество шеи и делала огромные глаза еще больше. Такер сунул большие пальцы в карманы.

– Мы, в конце концов, соседи. А у нас в Инносенсе принято относиться к соседям дружески.

«Да, он, пожалуй, мог бы очаровать даже бесчувственное бревно», – подумала Кэролайн. Она знала еще одного такого человека. Правда, у этого был акцент уроженца американского Юга, а у того – испанский, но оба были совершенно неотразимы…

Кэролайн кивнула, и Такер отметил, что она держится по-королевски.

– Я как раз осматриваю свои владения – и никак не ожидала кого-нибудь встретить.

– Красивое место. Вы уже устроились? Если вам что-то понадобится, достаточно крикнуть.

– Ценю вашу готовность помочь, но думаю, что сама справлюсь. Я ведь здесь всего час или около того.

– Да, знаю. Я ехал в город и видел, как вы поворачиваете к себе.

Кэролайн собиралась что-то ответить, но вдруг прищурилась.

– В красном «Порше»?

На этот раз он улыбнулся совершенно ослепительно – и, как ей показалось, издевательски.

– Правда не машина, а красотка?

Но теперь Кэролайн перешла в наступление, гневно сверкая глазами:

– Так это вы тот самый безответственный идиот? Вы же мчались со скоростью девяносто миль в час!

Всего несколько минут назад она была просто хрупкая и миловидная, но сейчас, с пылающими щеками, Кэролайн показалась Такеру прекрасной. Он всегда считал, что если нельзя помешать женщине выказывать свой нрав, то можно хотя бы любоваться яркостью вспышки.

– Нет. Насколько я припоминаю, было не больше восьмидесяти. Конечно, она может дать на хорошем шоссе все сто двадцать, но…

– Вы же едва не врезались в меня!

Он, по-видимому, взвесил про себя такую возможность, затем решительно покачал головой.

– Нет, у меня было достаточно времени, чтобы успеть уклониться. Это вам так казалось с вашего места. Я, честное слово, сожалею, что дважды за один день напугал вас. – Однако веселые искорки в глазах никак не соответствовали его покаянным словам. – Вообще-то я предпочитаю производить на хорошеньких женщин другое впечатление.

Если матери Кэролайн удалось что-нибудь вбить в голову дочери, то это мысль о необходимости всегда и повсюду вести себя с достоинством. Она быстро сумела овладеть собой и уже спокойно произнесла:

– Вам вообще нечего было делать на этой дороге. Я непременно сообщу о вас полиции.

Такера забавляло негодование этой янки.

– Можете это сделать прямо сейчас, мэм. Позвоните в город и попросите соединить вас с Берком. Берк Трусдэйл – наш шериф.