людям жилось не так, как сегодня живут граждане Китайской Народной Республики, но эксплуатация может быть разной – мягкой, средневыраженной или жесткой. Суньский император Ян-ди удовлетворял собственную тягу к роскоши, не считаясь с интересами подданных. Мало того, что он бесконечно повышал налоги и привлекал крестьян к государственным работам, не считаясь ни с установленными им самим же сроками отработки, ни с сельскохозяйственным календарем. Ян-ди хотел иметь в каждом округе по дворцу, чтобы повсюду в пределах своей империи чувствовать себя как дома. Для постройки дворцов отбирались лучшие участки земли, а люди, которые на этой земле работали, были вынуждены искать себе другой заработок. Император Тай-цзун даже издал особый указ, в котором осуждал действия Ян-ди и сообщал о своем намерении поступать иным образом. Дело было не столько в гуманизме императора, сколько в его мудрости. Тай-цзун помогал своему отцу захватить власть во время страшной смуты, в основе которой лежали крестьянские восстания, и потому хорошо понимал, что правитель может спокойно спать только в том случае, если среди его подданных царит спокойствие. По отношению к покоренным народам Тай-цзун проявлял уважение и позволял им сохранить свою национальную идентичность, хотя можно было ожидать, что он, по примеру некоторых своих предшественников, начнет проводить на завоеванных землях насильственную китаизацию. Из-за такой терпимости китайские историки, стоявшие на радикальных националистических позициях, называли династию Тан «табгачской», намекая не только на происхождение, но и на политику ее представителей.

Классическим наставлением для последующих правителей Китая (а также для правителей стран, вовлеченных в сферу китайской культуры) стало политическое завещание Тай-цзуна, известное под названием «Ди фань» («Правила императоров»). Это наставление, предназначавшееся наследнику престола Ли Чжи, будущему императору Гао-цзуну, император составил в 648 году, незадолго до своей смерти. «Правила» состоят из предисловия, заключительного слова и двенадцати глав-пянь, объединённых в четыре раздела-цзюань. В первый раздел вошли главы под названиями «Сущность правителя», «Жаловать родственников уделами», «Искать мудрецов»; во второй – «Быть внимательным, назначая на должности», «Внимать увещеваниям», «Отстранять клеветников»; в третий – «Остерегаться излишеств», «Почитать бережливость», «Награждать и наказывать»; а в четвертый – «Поощрять земледелие», «Обращать внимание на военное дело», «Ценить гражданские занятия». Названия говорят сами за себя, они по сути являются лаконичными резюме, так что вдаваться в детали нет необходимости. Обратим внимание только на два момента. Главной опорой императорской власти Тай-цзун считал родственников императорской семьи (потому-то и наказывал жаловать их уделами), а сановников рассматривал как советчиков, отказывая им в возможности самостоятельного принятия решений. Скажем честно: оба этих постулата были ошибочными. Родственники опасны тем, что на них словно бы проецируется часть Небесного Мандата[54], что может побудить к захвату власти посредством переворота. Что же касается принятия решений, то один человек не способен уследить за всеми делами в огромном государстве (особенно в отсутствие интернета и прочих средств дистанционной связи). Да, император Гао-цзу лично назначал начальников рынков, но что с того? Императору следует выстроить вертикаль власти так, чтобы ее можно было контролировать, и постараться создать условия, препятствующие чиновным злоупотреблениям, но часть полномочий нужно делегировать сановникам, иначе управление государством будет малоэффективным.

Изначально Тай-цзун придерживался даосизма, что было неслучайно – основатель этого учения Лао-цзы носил фамилию Ли, и это давало возможность дому Тан считать себя потомками Мудрого Старца[55]. Но ближе к концу жизни император заинтересовался буддизмом, который считал чужеродным для своего государства, но при этом не чинил притеснений и препятствий буддийским монахам. Многим современным правителям стоило бы поучиться толерантности у императора Тай-цзуна, который не пресекал ничего, что не наносило вреда государству. К слову будь сказано, что Тай-цзун вообще не был суеверным и больше полагался на трезвый расчет, чем на обряды.

К сожалению, у нас нет прижизненных изображений танских императоров. Широко известный портрет в полный рост, на котором Тай-цзун изображен в желтом[56] императорском халате с драконами, был создан в минскую эпоху[57]. Но из того, что Тай-цзун водил войска в поход и в молодости принимал личное участие в сражениях, можно заключить, что император был мужчиной крепким. Известны имена семнадцати жен и наложниц Тай-цзуна, но явно женщин у императора было больше, поскольку многих детей его нельзя связать с этими семнадцатью. Любимой женой Тай-цзуна и матерью наследника престола была императрица Чжансунь, известная так же как императрица Вэньдэшуньшэн[58], дочь суйского генерала Чжансунь Шэна. Императрица Чжансунь обладала всеми достоинствами, положенными супруге правителя (так, во всяком случае, гласят предания): была скромной, доброй, просвещенной, сострадательной и крайне тактичной, а уж если об образованной китаянке говорят, что она «крайне тактична», то значит, этим качеством она обладает сверх мыслимых и немыслимых пределов.

К месту можно вспомнить одну историю. У императора Тай-цзуна был чэнсян по имени Вэй Чжэн, происходивший из обедневшей чиновной семьи. В свое время, на закате империи Суй, Вэй Чжэн сражался против Ли Юаня с Ли Шиминем и был пленен. На Ли Шиминя произвели впечатление ум и храбрость Вэй Чжэна, который был помилован, приближен и впоследствии достиг высшей сановной должности. Особенностью Вэй Чжэна, отличавшей его от других придворных, была способность говорить правду в лицо императору, насколько бы горькой она ни была. За это Тай-цзун особо ценил Вэй Чжэна и называл его своим «зеркалом». После смерти Вэя император сказал: «Если вы используете бронзу как зеркало, то можете увидеть, в порядке ли ваша одежда. Если вы используете историю как зеркало, то можете понять причины возвышения и падения государств. Если вы используете людей как зеркала, то можете узнать свои собственные достоинства и недостатки. Теперь, когда Вэй Чжэн покинул нас, я остался без своего зеркала!»

Так-то оно так, но при жизни Вэй Чжэн часто вызывал у императора гнев. Характер у Тай-цзуна был крутой и возражения, а тем более – критика могли очень быстро вывести его из себя. Как-то раз императрица Чжансунь увидела мужа, расхаживавшего взад-вперед по покою и говорившего себе под нос: «Нет, когда-нибудь я прикажу казнить этого старого невежу!». «На кого вы сердитесь?» – спросила императрица. «На кого, кроме Вэй Чжэна, я могу сердиться?! – раздраженно ответил император. – Я не в состоянии сносить его оскорбления, тем более что это происходит на глазах моих сановников». Императрица ненадолго оставила императора для того, чтобы переодеться в парадную одежду, а затем предстала перед мужем и сказала: «Я вас поздравляю! Очень редко можно встретить прямолинейного чиновника. Прямолинейность Вэй Чжэна – признак мудрости нашего императора, с чем я и должна его поздравить!» Столь тактичное замечание смягчило Тай-цзуна, и он отказался от намерения казнить