позволили ей отращивать волосы[66]. Когда волосы отросли, У Мэй привезли во дворец, где она была преподнесена императору в качестве дара от императрицы…

Вполне возможно, что всё было не так: У Мэй могла оказаться во дворце по приказу императора, а пассаж с императрицей Ван могли присочинить позже для пущей мелодраматичности, как пример черной неблагодарности. Есть упоминания о том, что Ли Чжи проявлял внимание к У Мэй еще при жизни отца, а также о том, что он регулярно навещал ее в монастыре, прежде чем забрать во дворец. Но, так или иначе, в 654 году, на четвертом году своего правления, Гао-цзу сделал У Цзэтянь своей наложницей. Ему тогда шел двадцать седьмой год, а ей было тридцать, так что любовь императора представляла собой чувство зрелого мужчины к зрелой женщине, а не безумную вспышку страсти, свойственную юному возрасту.

Очень скоро, благодаря расположению императора, У Цзэтянь получила второй ранг гуйфэй. Наложница Сяо, не сумевшая подняться выше третьего ранга фэй, лишилась высочайшего внимания и на этой почве сблизилась с императрицей Ван – известно же, что ничто не сближает так, как наличие общего врага, и история служит тому порукой. По китайским традициям интимные отношения отца и сына с одной женщиной приравнивались к инцесту. Можно представить, насколько сановники императора были возмущены тем, что дворец Сына Неба, которому пристало служить для подданых образцом добродетели, превратился в гнездо разврата, но в данном случае император проявил твердость характера (пожалуй, единственный раз за все время своего правления).

Первым ребенком, рожденным У Мэй от императора, стала дочь. «Война – это путь обмана, – учил Сунь-цзы.[67] – А самое главное в войне – это быстрота». Устранить императрицу Ван следовало как можно скорее, пока она не устранила опасную соперницу. Ждать, чем закончится следующая беременность, было бы слишком долго и опасно, поэтому У Мэй придумала хитрый способ, позволивший ей избавиться и от императрицы Ван, и от совершенно ненужной дочери (чадолюбие этой хули-цзин[68] было несвойственно).

Будучи императрицей, Ван была обязана проявлять хотя бы формальные знаки внимания к наложницам, родившим ребенка от императора. Когда императрица посетила У Мэй, та устроила так, чтобы гостья ненадолго осталась наедине с ее дочерью. Проводив гостью, У Мэй задушила дочь и обвинила в этом императрицу. Согласно другой версии, ребенок умер по каким-то естественным причинам, но У Мэй использовала это как повод для низложения соперницы. Так или иначе, но император Гао-цзун сильно разгневался и собрал приближенных для того, чтобы обсудить с ними замены императрицы Ван на У Мэй. Есть упоминание о том, что во время этого совета У Мэй сидела за ширмой и осмеливалась отпускать угрозы в адрес тех, кто выступал против ее возвышения. Советники «сохранили лицо», предоставив принятие решения императору на том основании, что посторонним не подобает вмешиваться в дела семьи Сына Неба. Гао-цзуну не требовалась их поддержка, достаточно было того, что они не возражали.

В ноябре 655 года императрица Ван и наложница Сяо были понижены в достоинстве до простолюдинов. Их матери и братья были сосланы, а сами несчастные женщины содержались под стражей в суровых условиях – в здании, не имевшем другой связи с внешним миром, кроме окна, в которое узницам подавали еду. Император Гао-цзун, в глубине души сознававший, что он поступил с теми, кто когда-то был ему дорог, не очень-то хорошо, однажды решил навестить узниц и пришел в смятение при виде их страданий. Пообещав Ван и Сяо, что их участь будет смягчена, император удалился. О случившемся сразу же узнала У Мэй, имевшая повсюду своих соглядатаев. Пользуясь полномочиями императрицы, она приказала дать Ван и Сяо по сто палочных ударов, а затем отрубить им руки и ноги и засунуть тела в кувшины для вина. Предание гласит, что в таком состоянии обе женщины прожили несколько дней в жутких страданиях, но в это трудно поверить. Но, так или иначе, новая императрица окончательно устранила своих соперниц, а в ноябре следующего года она родила императору сына, получившего имя Ли Сянь. Что же касается сына, рожденного наложницей Сяо и звавшегося Ли Суджи, то он занимал различные должности средней руки, а после смерти отца был задушен по приказу У Мэй.

У Гао-цзуна был еще один сын, самый старший, рожденный в 643 году наложницей низкого происхождения по фамилии Лю. Звали его Ли Чжун. В 652 году Гао-цзун назначил Ли Чжуна своим преемником (как говорится, за неимением лучшего). Но уже весной 656 года императрица У вынудила императора лишить Ли Чжуна права наследования. В 660 году император Гао-цзун понизил Ли Чжуна в достоинстве до простолюдина и держал его в провинции под домашним арестом (к Ли Чжуну мы чуть позже еще вернемся).

С именем Гао-цзуна связывают два значительных события: завершение строительства дворца Дамин, который император Тай-цзун начал строить для своего отца, и победу над Когурё. В обоих случаях из-за ширмы видна тень императрицы У, ведь это именно она приказала возобновить строительство дворца, остановленное после смерти Гао-цзу, причем по новому проекту – вместо летнего дворца строили величественную императорскую резиденцию. Строительство возобновилось в 662 году, а в середине следующего года двор переехал во дворец, не дожидаясь полного завершения работ. «Стержнем» дворца Дамин стал комплекс, известный как «Три великих зала» – в зале Ханьюань проводили парадные церемонии и принимали иностранных послов, в зале Сюаньчжэн император вершил государственные дела, а в зале Цзичэнь работали высшие сановники. Дворец Дамин сгорел во второй половине IX века в ходе восстания, поднятого Хуаном Чао[69]. Место, на котором находился дворец, было обнаружено в 1957 году, а с 2010 года Парк национального наследия «Дворец Дамин» открыт для посетителей.

В 649 году Гао-цзун заключил союз с Силла против Когурё и Пэкче. В 660 году началась новая война на Корейском полуострове. К сентябрю 663 года было завершено завоевание Пэкче, параллельно танцы вели боевые действия против Когурё, с которым пришлось повозиться дольше. После того, как весной 668 года был взят столичный город Пхеньян, сопротивление когурёсцев пошло на спад. Империя Тан и Силла разделили между собой Корейский полуостров, но каждый из союзников хотел быть здесь единовластным хозяином.

Конфликт интересов привел к войне между Танской империей и Силла, которая началась в 675 году, а закончилась к концу следующего года победой Силла. Ничего удивительного в том, что корейская кошка смогла одолеть танского тигра, не было. При Гао-цзуне могущество Танской империи ослабло, кроме того, воевать приходилось не только с Силла. С севера империи традиционно угрожали кочевники, а на западе часто приходилось воевать с Тибетской империей и усмирять восстания местных народов. Дело закончилось тем же, что и прежде, – разделом Корейского полуострова по реке Тэдонган, иначе говоря бо́льшая часть полуострова досталась Силла.

К 660 году реальная власть