уже порядком подзабыл весь этот подростковый слэнг. К тому же, он стремительно менялся от сезона к сезону, в зависимости от моды, текущих кумиров и субкультурных течений.

Наморщив лоб в небывалом умственном усилии, я смог выдать:

— Как чё?..

За что получил широкую белозубую улыбку и ещё один чувствительный тычок в плечо.

— Ауф, ма, вайб — норм.

Донья Карлотта заметно расслабилась.

— Я рада, что вы подружились, — прощебетала она так, словно только что узнала: любимый дядюшка, который находился при смерти последние десять лет, наконец-то поправился!

Ну, до дружбы нам ещё далеко, — смело ответил я хозяйке дома про себя.

— Чё мутишь? — сделала следующий заход Зебрина.

Одета она была в короткие шорты из обрезанных джинсов и спортивную майку-боксер с принтом электрической гитары и надписью "Добро пожаловать в Ад".

Такой наряд я мог легко представить на Ариэль — и она смотрелась бы в нём очень сексуально.

Чего нельзя было сказать о Зебрине: как любой подросток женского пола определённого возраста, она выглядела, как сорванец — ноль сексуальности, двести процентов драных коленок, обломанных ногтей и того особенного прищура, с которым мальчишки выбирают: чьё бы окно разбить сегодня?

— Э... Я владелец стриптиз-клуба "Чистилище", а ещё — совладелец казино "Вертел Желаний", — я постарался, чтобы всё это звучало достаточно скромно, без хвастовства. Не люблю выставляться.

— Флексишь, — Зебрина пренебрежительно махнула тощей загорелой ручкой. — Давай пруф, тогда поверю.

Честно говоря, я ничего не понял. Посмотрел на донью Карлотту — та взирала на нашу беседу с благосклонностью короля, которому предстоит подписать смертный приговор преступнику, список пригрешений которого как раз зачитывает палач.

— Дорогая, может, покажешь нашему гостю замок? — пропела хозяйка дома, подпихивая любимое чадо поближе ко мне.

Чадо закатило глаза, издало душераздирающий вздох, и сказало так, чтобы показать: лично она делает мне ОГРОМНОЕ одолжение:

— Го, чел. Расшарю тебе доступ.

— Э...

Честно говоря, как-то не улыбалось мне оставаться с подростком наедине. Я что хочу сказать: дети непредсказуемы. Кто знает, что она выкинет в следующий момент? Заставит меня играть в салочки? Подставит подножку?..

— Идите, детки, погуляйте, — проворковала донья Карлотта. — А мне нужно проследить за обедом.

За обедом?

В этот момент я почувствовал, что мои уши встали торчком — совсем, как у недоброй памяти Эроса Аполлона.

А впрочем... Скорее всего, это просто фигура речи. Наверное, подадут какие-нибудь особенные таблетки на громадных золотых блюдах, а на закуску, как всегда, море выпивки.

Ладно, с этим я смогу справиться. То ли воздух в Сан-Инферно такой, то ли ещё что, но поглощать спиртное я мог просто в неприличных количествах. И совершенно без ущерба для организма... "Чтоб у нас всё было и ничего за это не было" — помните?

Вот, как-то так.

— Ладно, двинули в солярий, — меня вновь толкнули острым кулачком, и я пошел. — Почилим...

— Я — не фанат.

— Поздняк метаться. Мы уже идём.

Двери из драгоценного дерева закрылись сами собой, оставив донью Карлотту в столовой, а меня — наедине с её милой дочкой-подростком.

Я про себя усмехнулся. Нет, я всё понимаю: розыгрыши — святое дело. И убедить меня в том, что Зебрина — это все семь казней египетских в одном флаконе, наверное, было даже забавно. Но... Как они успели договориться?

Я что хочу сказать: ладно, Лолита с Розарио. Ну, пускай ещё девочки. Но как они уговорили Луку Брази? И главное, когда успели?..

— Это спортивный зал, здесь папаня колотит грушу и должников, — равнодушно махнула рукой Зебрина на ещё одну дверь, не из дерева Гофер, но тоже умопомрачительной красоты. На обеих створках было вырезано по половинке большого цветущего дерева — кажется, апельсинового. — Это — продолжила она лекцию, — мамин будуар. Здесь она вышивает гобелены и штопает папины носки.

— Носки, — я представил себе донью Карлотту, в шуршащем вечернем платье со шлейфом, и... с деревянным грибком в руке, на который натянута прохудившаяся пятка.

— Ну да, носки, — кивнула девчонка. — Прослойка между ногами и ботинками. Помогают избежать мозолей. Мама говорит, что на папе они БУКВАЛЬНО горят.

Что характерно: по мере удаления от родительского ока, словарный запас Зебрины стремительно увеличивался.

— Ясно... — я поглядел по сторонам. Коридор не изменился — словно мы вот уже полчаса шли по кругу. Те же гобелены, те же громадные рыцари в простенках и гигантские канделябры на стенах. — Ну а ты? Чем занимаешься? Что тебе интересно?

— А зачем тебе? — девчонка вдруг подозрительно застыла на месте.

— Ну знаешь... — я даже растерялся. — Так обычно поступают при знакомстве. Представляются, рассказывают о себе... Стараются найти что-то общее, какие-то точки соприкосновения.

Зебрина рассмеялась. Мальчишеское лицо с слишком острыми скулами сделалось симпатичным и лукавым, на коже яркими пятнышками выступили веснушки.

— А, так ты знаешь о женитьбе, — она весело махнула рукой. — Расслабься, чел.

— В смысле?..

Признаться, как раз о женитьбе я и не думал. Я что хочу сказать: ну кому придёт в голову выдавать замуж подростка? Или жениться, если уж на то пошло, на пятнадцатилетней девочке...

С тех пор, как я увидел Зебрину, так сказать, во плоти, об угрозе папы Коломбо устроить свадьбу, я забыл начисто. Она же ребенок!

Лет пять, а ещё лучше десять — это НОРМАЛЬНЫЙ срок для того, чтобы дочка подросла, повзрослела... А там — или я умру, или шах умрёт, или... ишак научится говорить.

— Да в прямом смысле — не бери. Он каждый месяц находит мне женихов. Да тут уже штук двадцать побывало...

— И... что с ними случилось? — спросил я осторожно. Всё-таки кое-какие опасения у меня остались. Я хочу сказать, не зря же на меня так упорно нагоняли страху. Вот его отголоски всё ещё и бродили у меня в голове.

— Я их съела, — заговорщицки прошептала девчонка мне на ухо. И подмигнула.

А я понял сразу две вещи: что ростом она уступала мне совсем чуть-чуть, и только из-за субтильного телосложения выглядела миниатюрной. А во-вторы — глаза у Зебрины были такие же, как у мамочки: с золотыми вертикальными зрачками и радужной, уж простите за тавтологию, радужкой.

— А, ну тогда всё в порядке, — я заставил себя улыбнуться и тоже дружески толкнул её. Руку прошило болью