Ла Валль вперил в наглеца долгий пристальный взгляд. Он очень не любил, когда с ним подобным тоном разговаривали зеленые юнцы, годившиеся ему в сыновья. Ла Валль имел дело со смертоносными убийцами вроде Энтрери уже тогда, когда Пес Перри и на свет не родился. Однако он ответил:

– Не могу сказать, что не согласен с тобой.

– Тогда почему ты дал Бодо такой совет?

– Если Энтрери прибыл в Калимпорт по просьбе другой гильдии, то любой шаг господина Бодо может повлечь серьезные последствия для нашей, – ответил маг, сочиняя на ходу и не веря ни единому своему слову. – Ты ведь, конечно, знаешь, что Артемис Энтрери обучался своему ремеслу, служа у самого паши Басадони?

– Конечно, – соврал Пес Перри.

Ла Валль принял задумчивый вид, почесывая переносицу.

– Может оказаться, что нам это вовсе ничем не грозит, – пояснил он. – Наверняка, когда слух о возвращении Энтрери распространится по улицам – заметь, о возвращении постаревшего и уже не такого проворного Энтрери, да еще растерявшего старые связи, – тогда этот опасный человек сам себя выдаст.

– У него тут много врагов, – с жаром напомнил Пес Перри, заинтересованный словами и тоном Ла Валля.

Чародей покачал головой:

– Большинство врагов того Артемиса Энтрери, что покинул Калимпорт много лет назад, уже мертвы. Да и скорее это были не враги, а соперники. А сколько молодых, хитрых, находчивых убийц жаждут заполучить славу, которая может достаться им благодаря одному-единственному верному взмаху клинка?

Пес Перри, прищурившись, взглянул на мага, только сейчас начав смекать, что к чему.

– В сущности, тот, кто убьет Артемиса Энтрери, как бы включит в список своих жертв всех тех, кого прикончил Энтрери, – продолжал Ла Валль. – И такую славу можно завоевать единым ударом кинжала. Убийца Энтрери в тот же миг станет самым дорогим наемным убийцей в городе. – Он пожал плечами и поднял ладони кверху, как бы давая понять, что разговор окончен, и скрылся за своей дверью, а озадаченный Пес Перри остался стоять в коридоре, и у него в ушах еще долго звучали слова чародея.

Вообще-то Ла Валля нисколько не беспокоило, примет юный буян его слова к сердцу или нет, но возвращение убийцы его здорово обеспокоило. Близость Энтрери страшила его больше, чем присутствие любого другого из его многочисленных опасных знакомых, с которыми ему доводилось работать бок о бок за долгие годы. Чародей выжил благодаря тому, что никому не перебегал дорогу, служа каждому, кто становился во главе гильдии, и воздерживаясь от собственных суждений. Он верно служил паше Пууку, но, когда того сместили, перенес всю свою преданность на Реджиса, сумев убедить даже оберегавших хафлинга темного эльфа и дворфов, что не представляет для него никакой угрозы. Когда вмешался Энтрери, Ла Валль снова отступил в тень, предоставив Реджису и убийце решать свои дела один на один (хотя, конечно, в душе он никогда не сомневался, кто из двоих победит), а потом преданно стал служить новому победителю. Во время смуты, последовавшей за уходом Энтрери, хозяин сменял хозяина, пока новым главой гильдии не стал и ныне здравствующий Квентин Бодо.

Но с Энтрери дело обстояло несколько иначе, чем с другими. За долгие годы Ла Валль сумел обезопасить себя со всех сторон. Он прилагал все усилия, чтобы не нажить себе ни одного врага в мире, где каждый, казалось, был смертельным врагом другого, однако при этом ясно понимал, что, даже оставаясь сторонним наблюдателем, можно оказаться втянутым во всеобщее побоище и быть убитым. Поэтому он также обезопасил себя средствами магии, и если бы по какой-либо причине кто-то вроде Пса Перри решил, что ему надоело видеть Ла Валля рядом, маг вполне смог бы защитить себя. Только чародей знал, что с Энтрери даже магия не поможет, и вот почему один только вид убийцы так взволновал его. За те годы, что Ла Валль наблюдал этого наемника, он понял, что от Энтрери не существует надежной защиты.

Он допоздна сидел в постели, пытаясь в малейших деталях восстановить в памяти все встречи с убийцей и понять, что именно могло снова привести Энтрери в город, если на это вообще имелась хоть какая-то причина.

Они продвигались вперед медленно, но неуклонно. Сковывавший землю лед начал таять, и весенняя тундра напоминала гигантскую губку, разбухшую от влаги. При каждом шаге земля хлюпала, путникам приходилось с усилием вытягивать ноги из раскисшей грязи. Дзирту, самому легкому из всех – тех, кто шел сам, – было проще всего. Реджис же удобно устроился на плечах безропотного Вульфгара,'так что ни разу даже не намочил теплых сапожек. Остальные трое, проведшие много лет в Долине Ледяного Ветра, были хорошо знакомы с трудностями весенних переходов, поэтому не жалуясь шли вперед. Оглядывая окрестности, они понимали, что первая часть пути будет самой утомительной и, пока они не выйдут из Долины Ледяного Ветра, идти придется медленно.

Всюду на пути им встречались валуны – остатки дороги, построенной в древние времена от Десяти Городов к западному перевалу, но друзьям не было от этого никакой пользы, кроме уверенности, что они движутся в правильном направлении. Однако посреди огромного пространства тундры точное направление было не столь уж важным. Главное – держать курс на горную цепь, и тогда не собьешься с пути.

Дзирт шел впереди и старался вести друзей там, где гуще всего рос желтый тростник; в этих местах по крайней мере под хлюпающей слякотью чувствовалась твердая почва. Конечно, и дроу, и его спутникам было хорошо известно, что в высокой траве нередко скрывались вечно голодные йети, которые не отказались бы поживиться неосмотрительным путником.

Но опасность быть застигнутым врасплох друзьям не грозила, поскольку во главе небольшого отряда шел Дзирт До'Урден.

Когда солнце было уже на полпути к западному горизонту, река осталась далеко позади, и друзья набрели на очередной кусок древней дороги. И здесь же, обогнув длинную каменную плиту, наткнулись на чей-то свежий след.

– Повозка, – заявила Кэтти-бри, бросив взгляд на глубокие борозды, оставленные ободьями колес.

– Две, – поправил Реджис, обратив внимание, что линии слегка раздвоенные.

– Одна, – покачала головой девушка, пройдя немного дальше и изучив след. Местами раздвоенные полосы сливались в одну, а местами снова расходились, причем с каждым разом все шире. – Просто она по ходу проскальзывала, и задние колеса разболтались больше, чем передние.

– Молодец, – похвалил ее Дзирт, сам пришедший к такому же заключению. – След единственной повозки, проехавшей на восток за день до нас, не раньше.

– За три дня до того, как мы прибыли в Бремен, оттуда ушла торговая повозка, – сообщил Реджис, всегда бывший в курсе всех новостей Десяти Городов.

– Тогда, похоже, им нелегко дается дорога по этой раскисшей земле, – заметил Дзирт.

– Да, а может, встретились и другие неприятности, – раздался голос Бренора, склонившегося над небольшим, заросшим травой бугорком.