тумана. – Если я умру здесь, знай, что мой призрак вернется, и будет терзать тебя вечно.

- Стань в очередь. У меня уже есть парад привидений, марширующих за мной дружным строем.

Ками выбил у Тоши катану, в ответ он отрезал еще один палец коротким вакизаси, но пространство для его защитных маневров стремительно сокращалось.

- Не говори мне, что великая и ужасная Кику сможет пропустить возможность убийства, - крикнул он. – Разве ты здесь не ради этого?

- Ради этого. Но никто ничего не говорил о спасении внештатных воров.

- И охранников, как я понимаю. – Тоши пронзил лапу ками своим коротким клинком и навалился всем своим весом на рукоятку. Ему удалось повалить лапу на  землю и прижать ее своим телом. В этом положении, ками не мог провернуть свою тушу вокруг своей лапы, чтобы приблизиться на расстояние укуса. Он вновь зарычал от раздражения, затем плюхнулся в болотную жижу, собираясь с силами стряхнуть Тоши со своей искалеченной лапы.

Тоши замкнул взгляд на Кику. – Кроме того, - сказал он. – Технически я не внештатный. Помнишь?

Мощная конечность хрустнула под ним, и Тоши взмыл в воздух, верхом на лапе ками. Если он отпустит меч, потустороннее чудовище с легкостью поймает его в воздухе. Если он оставит все, как есть, ками разобьет его о землю и проглотит целиком, как очищенный грейпфрут.

Но вместо этого, невесомый фиолетовый цветок плавно опустился на центральную тушу ками и грациозно всколыхнулся на его спине. Тоши видел движение губ Кику, произносившей заклинание, плотно сжимая в руках свой веер тессен.

Небольшой цветок камелии выпустил корни, впившиеся в кожу на спине ками. Чудовище задрожало, швырнув Тоши в топкую жижу болота. Оглушенный очимуша все еще чувствовал в руках свой меч, и отчаянно пытался держать его острием вверх, для отражения дальнейших ударов.

Ударов не последовало. Обезумевший ками кружился на месте, царапая свою спину в том месте, где цветок пустил корни. Спокойный фиолетовый цвет камелии потемнел до токсично черного в том месте, где он коснулся плоти ками, и его гротескные корни, извиваясь, впивались все глубже в его тело.

Тоши поднялся на ноги и быстро отыскал свою катану. Ками все еще метался и вертелся на месте, его вопли от боли и ярости эхом расходились по всей топкой окрестности. Кику стояла на безопасном расстоянии от него, обмахиваясь своим веером.

- Брось топор! – заорал Тоши. – Он все еще жив, все еще опасен. Да что это с тобой? У тебя, что почасовая оплата?

Кику фыркнула. – Холодное оружие это такой примитив, - сказала она. – Ты же не просил бы плотника работать с губкой вместо дерева?

- Просил бы, если бы он смог убить эту громадину быстрее, чем ты. – Тоши подождал, просчитывая движения раненного ками. Когда его глаз повернулся в другую сторону, он бросился вперед и отсек его лапу в первом плечевом суставе.

Искалеченный ками издал жуткий вопль и бросился всей тушей к Тоши. Очимуша отпрыгнул в сторону, перекатился, и встал на ноги рядом с Кику.

Туман за их спинами начал таять. Стоя рядом на безопасном расстоянии, они наблюдали за тем, как кошмарные потоки крови и гноя орошали стоящую топкую воду. Ками барахтался в болоте, все еще пытаясь дотянуться до них, но совсем скоро его усилия замедлились, и вовсе прекратились. Одно за другим, светящиеся насекомые потускнели и опали рядом в основной тушей чудовища. Личинко-образный ками все еще дышал, но дыхание его было затрудненным, и по его мерзкому телу уже начали проходить предсмертные конвульсии.

Тоши подошел к умирающему духу, держа катану наготове.

- Он уже мертв, - произнесла Кику. – Я убила его. Его мозгам просто нужна минутка, чтобы понять это.

Тоши встал над подрагивающей тушей. – Эта штука от меня ничего не получит, - сказал он и вонзил свой меч глубоко в самый крупный глаз ками.

Черная кровь брызнула из раны, и ками простонал в последний раз. В то же мгновение вихрь унялся, желтый туман рассеялся полностью. Затем ками медленно начал таять.

Тоши смахнул кровь со своей катаны и протер ее лезвие пучком болотной травы. Цветок Кику все еще цвел на спине чудища великолепным и пахучим корсажем поверх жуткой груды окровавленного мяса. Когда мертвый ками растаял в тумане, яркий цветок лаванды остался, отмечая место его гибели.

Без единого слова Кику повернулась и отправилась назад в серный мрак, к поселению своего культа.

- Так, - прокричал ей вслед Тоши. – Ты не против, если я пройду по вашей земле?

Кику, не оборачиваясь, с безразличием махнула ему рукой.

- Отлично, - сказал Тоши. – Это правда, все, чего я хотел.

*   *   *   *   *

Тоши добрался до своей лачуги перед самым рассветом. Его дом располагался в самой унылой и невостребованной части болота, известной, как Нумай, где дома строились на бамбуковых сваях. В то время как богатые и влиятельные люди, такие, как Босс Урамон жили в восстановленных имениях, заброшенных за годы войны, обычным обитателям болот приходилось довольствоваться гораздо меньшим. Тоши даже провел некоторое время среди трущобных халуп и общих гнездилищ незуми, и если бы дело было не в самих крысах, он бы во многом предпочел бы их дома своему собственному.

И, тем не менее, юго-западный квартал болот обеспечивал его достаточной уединенностью и анонимностью. Совать нос в чужие дела в центральных топях было опасно, порой суицидально, чего нельзя было сказать о Нумай. Здесь вряд ли можно было найти кого-нибудь, кого стоило бы знать, и уж точно не было ничего, что можно было бы украсть, поэтому Тоши мог здесь делать все, что было его душе угодно.

Сейчас же его душе было угодно собрать пару ценных для него вещей и взять небольшой отпуск где-нибудь подальше от лунного народа, незуми, и нападений ками. Возможно, он отправится на побережье, и пару недель будет объедаться мидиями и морскими угрями. Понежится на солнце и насладится ощущением, что за ним никто не охотится.

В жилище Тоши не было входа; это была деталь, которую он осознанно упустил при строительстве своей хибары. Нет двери - нет посетителей. Его однокомнатные трущобные владения располагались футах в двадцати над поверхностью болота, зачарованные заклинаниями и примотанные веревкой к нескольким прочным бамбуковым опорам. Стенами служила хаотичная мешанина из досок и балок, утащенных из других домов, а крыша являла собой тростниковый кошмар поверх небрежно уложенных