— Игнатка обещался только в воскресенье приехать, а сегодня только среда, — думал старик, сидя на завалинке. Погода выдалась хорошая, даже пригревало солнце, хотя еще вчера тоскливо моросил дождь. Старик Красавин заснул. Ему часто снились сны, связанные с прошлым, и в этом сне мелькали кадры из юности, из армейской службы.

В 1964 году Петюня с Игнаткой были призваны в армию. К тому моменту Пётр Красавин сильно изменился внешне. Их щуплого парнишки он превратился в атлетически сложенного юношу, так как следовал принципу «не быть размазней» и усиленно занимался физподготовкой: вместе с Игнатом играл в футбольной команде училища, принимал участие в лыжных кроссах, в состязаниях по плаванию и в других спортивных соревнованиях.

Им повезло, что в армии они попали в одну и ту же часть в составе мотострелковых войск на Урале. Разное было за годы военной службы. Пришлось им с Игнаткой и дедовщины изведать. Это только в старых фильмах сталинской эпохи можно было увидеть, как дружно жили солдаты. Но всё стало изменяться после смерти Сталина. И зарождение дедовщины и землячеств как раз пришлось на время их военной службы, хотя какие-то ее проявления в армии встречались и ранее в послевоенное время.

Призывники были из разных республик СССР, до армии они прошли разные школы жизни. Естественно, огромную роль сыграла общественная обстановка в стране, конкретные исторические факторы. Из-за низкого уровня рождаемости в послевоенное время и недобора призывников уже с весны 1960 года стали брать в армию «на перевоспитание» бывших уголовников, отсидевших в зоне для малолетних. А ранее, с конца 50-х годов, призывали судимых, отбывших свои сроки, если им не исполнилось 28 лет. Брали их в основном в нестроевые части, но и в строевых они служили, и привносили в службу «психологию зоны». Вот и в их мотострелковом отделении из девяти человек один такой оказался. Пётр с Игнатом сразу его заметили. Василий Петрухин действовал с помощью угрозы и силы, а на лице всегда была этакая наглая ухмылка, означавшая, что все ему что-то должны.

— Эй, Балбес, — говорил развязным голосом Васька Балбаку, который был родом из Киргизии. Чтобы мои сапоги блестели, слышишь, я кому говорю!

— А почем я твоя сапог должен чистить, — пытался возразить в первые дни Балбак, коверкая слова.

— А потом, что я старше, — гоготал Васька, смачно сплевывая сквозь зубы на Балбака и занося над его головой свой здоровенный кулак.

Киргиз Балбак был худенький и небольшого росточка, ему с первых дней стало доставаться от Васьки, у которого были два другана: Степка Кручко с Украины и Андрюха Поворотов из Ростова-на-Дону. Эта компашка на год раньше была призвана в армию. Степка всего год назад был в положении Балбака и теперь отыгрывался на нем и других новобранцах, объединившись с Васькой, которому прислуживал как лакей. Андрей для Васьки был «земой» — земляком значит, своим. Что касается Васьки, то он в первый год уже сам проявил себя «дедом».

— Ну что, кто со мной? — спросил Васька-новобранец. — Я вас научу, по какому закону жить надо! — И выдал все про свою отсидку, вальяжно прохаживаясь по казарме и насвистывая «Мурку».

В год призыва Петра с Игнатом у Васьки появился еще один «зема» третьем отделении, из новобранцев, Сашка Иванов. Для Васьки, как и для других «дедов», не важно было, что кто-то первогодок, главное — земляк.

Хуже всего было то, что их командир отделения, сержант Иван Сидоренко, во всем опирался на троицу во главе с Васькой Петрухиным. И так было во многих отделениях. Обращаться за защитой к их взводному Летунову значило навлечь на него гнев со стороны ротного капитана Устюжина, у которого эта троица была в любимчиках.

Устюжин остался на сверхсрочной службе и дослужился до капитана не из-за идейных принципов. Его скорее можно было назвать приспособленцем и карьеристом. Войны никакой нет, рисковать собственной жизнью не надо, на пенсию можно уйти в 45 лет, накопив к тому времени достаточную сумму из жалованья — платили хорошо. И жить себе спокойно, получая военную пенсию в собственной квартире, которую предоставило государство. Таких офицеров в 50-60-е годы в армии СССР было порядком. При Хрущеве дисциплина в войсках упала.

Устюжин, конечно, знал, что творилось в роте, но ему было даже выгоднее спрашивать с «дедов», чтобы они контроли-ровали порядок. А если станет известно о случаях «дедов-щины», то и звания можно лишиться, и места. Так что Устюжин делал вид, что все в порядке. На самом деле этот порядок заключался в том, что все наряды, связанные с кухней, уборкой, всеми тяжелыми физическими нагрузками лежали на новобранцах. Принудить их к выполнению нарядов «вне очереди» за себя «деды» могли с помощью избиений, зуботычин, морального давления и других методик, опробованных на зоне и перешедших в армию.

Игнат с Петром не хотели быть стукачами и обращаться за защитой к старшему по званию. Стукачей в армии не любят. Стать стукачом — значит стать изгоем и превратить свою жизнь в настоящий ад, поэтому справлялись сами: сколотили свою команду, в которую вошли киргиз Балбак, Сергуня из деревни под Рязанью и узбек Карим. Были в отделении еще два призывника, которые ничью сторону не держали. Безропотно сносили унижения от Васькиной троицы, но и защиты сторонились. Петр Красавин думал, что они похожи на него в детстве, ни рыба ни мясо, как говаривал отец.

Последней каплей стало то, что лизоблюд Степка по приказу Васьки пытался заставить Карима драить унитаз «вне очереди» вместо Васьки. За отказ Стёпка схватил Карима за шиворот гимнастерки и, поставив на колени, заставлял пить воду из унитаза, где только что опорожнился. Закончилось все дракой, в результате которой две трети отделения оказались в лазарете, в том числе и Петр с Игнатом.

Естественно, главный врач Ларионов по прозвищу Айболит, не мог скрыть этот факт, как ни просил его капитан Устюжин: переломы, вывихи, даже черепно-мозговая травма. История о драке в отделении сержанта Ивана Сидоренко дошла до командующего батальоном полковника Неустроева благодаря Айболиту, а от Неустроева до командующего мотострелковой дивизией генерала-майора Нечипоренко.

Капитан Устюжин после дивизионной проверки предпочел понижению в звании увольнение с военной службы, когда понял, что над ним навис дамоклов меч. Ротой стал командовать капитан Алексей Говорунов, по мнению