– Ваше время провождение, лейтенант Шандара, меня не интересует – с вами мучиться Арвину. А поведение лейтенанта Кронбергшена удручает меня…

Мне хотелось сказать, что поведение капитана Альштен печалит меня еще больше, но я пока еще не записался в клуб самоубийц. И все-таки обидно. Я всего час назад вылез из «картонной коробки» и не мог прийти в себя после того, как в грудную клетку воткнулся осколок переборки, превратив мое тело в сплошное кровавое месиво.

– Что вы себе позволяете? – строго осведомилась СС.

– Я подумал, что можно немного расслабиться, со-друг капитан.

– Вы подумали?.. Вы умеете думать? А, вы же отличник летной школы… Психоподавляющие вещества, как я вам уже говорила, на эти дни запрещены.

– Бутылка пива. Всего-то…

– Запишите на свой счет еще два наряда… Отработаете после системы Фаланги. Сейчас приведите себя в порядок. Бегом в медпрофилактический блок. Через полтора часа я вас жду в тренинговом комплексе.

– Опять?

– Три наряда, лейтенант!

Ей Богу, когда я был курсантом-первогодком, со мной обращались куда ласковее. Интересно, если бы там попались такие командиры, меня по-прежнему тянуло бы к звездам?..

Я упрямо и зло посмотрел на нее. Она напоролась на мой взор, вперила в меня глаза, и ее губы тронула легкая усмешка.

– Выполняйте.

– Есть.

Она обернулась и двинула из бара, провожаемая насмешливыми взорами офицеров, которым эта сценка пришлась по душе СС была достопримечательностью корабля. Говорили, что равной ей по вытягиванию жил нет во всем космофлоте.

Когда она вышла из бара, послышались громкие хлопки. Лопатообразные волосатые лапы аплодировали с воодушевлением, а бородатые звероподобные рожи лыбились непристойно, как и положено лыбиться равванским наемникам. Самая отвратительная рожа, как принято у равван, принадлежала самому старшему из них. Я уже знал, что это капитан Сарн Вольген – существо опасное, от которого следует держаться подальше, поскольку он является источником большинства беспорядков как «на палубе», так и при увольнениях на планеты.

– Крепкая штучка! – тыкнул один из наемников.

– Пантера. Я бы побаловался с ней в постели, – развел капитан Вольген лапами, в одной из которых была зажата пол-литровая банка крепкого «прозрачного вина».

Я бросил на него немного удивленный взор Такая мысль могла прийти в голову только полному психу – лучше обручиться с коброй. Но равване пользовались заслуженной славой психопатов.

– Чего, сосунок, у меня что-то интересное нарисовано на роже? – угрожающе осведомился капитан Вольген.

С равванскими наемниками обычно никто не связывался. И я не хотел открывать счет тех, кто будет бодаться с этими негодяями. Так что взор я отвел.

– Животное, – хмыкнул капитан в мой адрес и отвернулся… Кто бы говорил!

– У меня Арвин – свой в доску, – искренне жалея меня, произнес Корвен, допивая пиво. – Понимаем друг друга. Гонять тоже мастак до седьмого пота. Но он свой в доску. А СС, как скорпиона, все за километр стороной обходят.

– Мне повезло.

– С другой стороны, она выжила на «фестивале» у Звезды Алъхара.

Я присвистнул. Для меня это было открытие. На этом «фестивале» (так издавна именуют во флоте космические сражения} мало кто выжил. Он до сих пор предмет многочисленных споров, любимый объект для литераторов и режиссеров глобальинфосети.

– СС, – будто осмысливая это слово, произнес я. Оно навевало на меня какие-то туманные ассоциации, но я не мог понять какие. Понимал лишь – это что-то такое, чему образ моего командира соответствует вполне…

СС… Я замер. Все вокруг будто стало отдаляться. Изнутри опять хищником воспряла тревога, готовая вцепиться мне в самый загривок. Мне вдруг стало одиноко и тоскливо…

– Что с тобой? – обеспокоенно потряс меня Кор-вен за плечо.

– Не знаю…

У меня опять было состояние, схожее с тем, когда я выныривал из сна, брел к двери, но не мог добрести. Я ощущал, что не могу в себе разобраться. В глубине существа лежал какой-то камень, тянущий меня вниз.

– Все, пошел приводить себя в порядок, – я встряхнул головой, бросил опустошенную банку с пивом, она упала и была тут же проглочена рванувшим из стены хоботом уборщика.

Меня ждал медпрофилактический блок в каюте, а потом – «камера пыток». *** Чтобы сработать двойку (пилот – оружейник) тяжелого истребителя класса «Альбатрос», нужен минимум месяц. Обычно спевка идет по этапам: «картонная коробка», совместные патрульные вылеты, участие в боевых действиях «на подхвате». Сразу новичков кидают в пекло лишь в исключительных случаях. Когда дела идут неважно и другого выхода нет.

У наших ведущих было двенадцать дней, чтобы довести нас до кондиции. И эти дни дались нам дорого. Работали в «камере пыток» до седьмого пота. Но никто не мог похвастаться, что его гоняют, как меня. СС превзошла все мыслимые пределы. Я валился с ног от усталости. Через силу залезал в душ и включал медпрофилактический блок. Ионизирующий душ, электростимулирование биоактивных точек, полевые корректоры немного приводили меня в чувство, и я опять падал в мягкие объятия ненавистного устройства тренингового контакта. Я проклинал все на свете, И «картонную коробку». И линкор-флагман «Бриз». И тот далекий миг, когда решил стать, незнамо почему и для чего, пилотом, чтобы участвовать в бесконечной войне. Проклинал, но опять шел в «камеру пыток» и летел в лоб вражеским истребителям. Опять вылезал из «картонной коробки» и, рискуя рухнуть без сил прямо на упругий пластиковый пол, выслушивал от СС:

– Лейтенант, вы убийца. Вы только что погубили себя и своего ведущего.

Я скрипел зубами. Приходил в себя, И снова – «картонная коробка». Стопроцентная чувствительность, хотя у того же Корвена УРРЕАЛ не поднимался выше семидесяти, равно как и у других, Их жалели. Меня СС не жалела. Меня она ненавидела.

Скорее всего, я ее тоже ненавидел… Она была несправедлива, агрессивна, цинична и издевалась надо мной, кажется, с огромным удовольствием. Обиднее всего было то, что, кажется, она не столько стремилась вылепить из меня пилота в своем понимании (это еще можно было простить), сколько просто измывалась с целью сломать меня и выкинуть прочь… Только я ей этого не позволю. В летной школе отлично учат подчиняться и терпеть. Пилоту, который не овладел этим искусством, грош цена. И перетерпеть я могу многое. Может, когда-нибудь придет время и мы сочтемся… Может быть…

– Вы не раздумали стать пилотом? – улыбаясь холодно, спрашивала она.

Я имел шанс раздумать. По традиции перед первым боевым вылетом пилот мог отказаться от полета и быть с позором выкинутым из флота. Отказывались очень немногие. По-моему, она стремилась, чтобы я вошел в их число.