– И мне пора… – вздохнула Аня. – В восемь тренировка, а еще надо домашку успеть. Чао!

– А кто поможет хозяйке мыть посуду? – спросила Вика.

– Тот, кто ближе всех к раковине! – крикнул Лешка с порога.

Сашка хотел вздохнуть с нарочитой грустью: «Похоже, честь выпала мне…» Но Витька уже встал из-за стола и занял позицию у мойки.

– Вот губка, вот средство, – улыбнулась Вика. – У тебя лишний шанс отмыть машинное масло со своих мозолистых рук.

Сашка понял, что Витька любит оставаться с Викой наедине. Поболтать, а чаще – просто помолчать. Сам вышел на балкон – вдохнуть весеннего воздуха. Заметил, что когда открываешь окно в Москве, то уши сразу же обволакивает шум тысяч машин. Здесь же, хотя балкон и смотрел на центральную улицу, слышался щебет первых вернувшихся птиц. Пахло прошлогодней листвой, землей, вскопанной на газоне. Казалось, свой запах был и у синего апрельского неба. «Первый раз чувствую настоящую весну», – подумал Сашка.

На кухне Витька, домывая посуду, беседовал с Викой. Вскоре хозяйка квартиры проводила гостя.

Уже на пороге Сашка спросил:

– Ты сама сочинение будешь писать?

– Напишу, но на конкурс не сдам. Еще не хватало победить! Скажут: дочку зама мэром сделали.

– А если не участвуешь, зачем напишешь?

– Хочу обдумать ответ родителям.

Сашка хотел было переспросить, но вспомнил тему сочинения: «Почему я никогда не уеду из Антоновска» – и промолчал.

* * *

Аня поначалу бежала вприпрыжку, потом замедлила шаг. Шла и думала: «Почему я не учусь во вторую смену? Как было бы здо́рово: встала, потренировалась, сделала уроки, потом в школу. Вернулась вечером, быстро поужинала – и спать. Только тогда надо было бы, чтобы все друзья тоже учились во вторую смену».

Причиной этих размышлений был папа.

Папа – военный летчик. Конечно, бывший. Когда-то он летал, был на войне, его сбили. Остался в живых, но врачи больше летать не разрешили. Папа еще несколько лет прослужил в авиации, только в небо не поднимался. Тогда же родилась Аня.

Потом папа вышел на пенсию и переехал в Антоновск. Только уже без мамы, но с Аней.

Аня маму почти не помнила. Поэтому не то чтобы совсем не горевала, просто печаль ее была немного отстраненная: мечтала иной раз, как хорошо было бы жить с мамой.

Папа у Ани был замечательный. Если бы у него не болела голова. А она начинала болеть во второй половине дня. Как раз в то время, когда в школе начинается вторая смена.

Папа не пил. Точнее, почти не пил. Но дело в том, что врачи запретили ему совсем. «Хоть капельку можно?» – спросил папа на медкомиссии. Военный врач-профессор устало вздохнул и сказал: «Только если накапать пипеткой». Примерно такую капельку папа и выпивал, после чего у него начинала болеть голова.

Утром он был лучшим папой на свете. Провожал дочку в школу, давал карманные деньги, шутил, планировал на выходные съездить с ней в Москву. Готовил обед. Анька считала, что папин борщ самый ароматный и наваристый в мире. А когда Аня приходила из школы, у папы болела голова, он хмурился и придирался к ней.

Папа работал в охране, сутки через трое. Его график дочка знала на месяц вперед. Сегодня он был дома.

Аня аккуратно вставила ключ в скважину, повернула почти без щелчка, открыла дверь почти без скрипа. Еще тише заперла. Похоже, папа спит. Тогда будить не будем.

Тихонько прошла в свою комнату, достала тетради из рюкзака. До тренировки два часа, домашку сделать успеем…

– Здравствуй, дочка, – донесся негромкий, но раздраженный папин голос.

Аня встала, поздоровалась с отцом, стоявшим в дверях.

– Вошла и к отцу не заглянула, не поинтересовалась даже, – так же раздраженно сказал папа.

Аня не стала отвечать: «Не хотела будить». От ее ответов легче бы не было.

– А если отцу плохо?

«Отец вызвал бы врача», – хотела сказать Аня, но промолчала.

– Шлялась где-то, домой не торопилась! – продолжил отец. – Давай дневник.

Аня, не споря, протянула, даже открыла на этой неделе.

– Ладно, ладно. Четверка – еще куда ни шло. А это? – Он перелистнул страницу. – Тройка по алгебре!

– За эту тройку ты меня уже ругал в прошлую пятницу, – спокойно и тихо напомнила Аня.

– Что значит – «ругал в прошлую пятницу»! Ты ее исправила? Разве получить четверку – это значит исправить?

Папа быстро заходил по комнате. Может быть, также ходил командир эскадрильи, ругая летный состав.

– Математика – самая главная наука. Ты, если даже в продавщицы пойдешь, все равно деньги считать придется. А вдруг калькулятор сломается? Если бы у меня в детстве была тройка по математике и я бы ее на четверку исправил, а не на пятерку? Мне же не только учиться было надо, мне еще и дрова колоть, и воду таскать с колонки. В январе, в минус тридцать. Натаскал, наколол – и только тогда за учебник.

«Я не виновата в том, что в нашей квартире горячая вода», – уже вертелось на языке у Ани. Но она опять промолчала.

– Шатаешься со своими лоботрясами, прыгаешь как коза, учебу забросила! На отца плевать, на свое будущее плевать! Ты не понимаешь, что если даже будешь цветами на вокзале торговать, все равно тебе математика нужна!

– Папа, я делаю уроки, – тем же тихим, почти механическим голосом произнесла Аня.

Произнесла, а сама напряглась. Это была развилка привычного вечернего конфликта. Если папа скажет: «Забыла, что я твой отец!», придется бегать по квартире. Может, даже выскочить в окошко. К счастью, они живут на первом этаже. Аня всегда допускала такой поворот событий. Потому, войдя в дверь, запирала так, чтобы можно было снаружи открыть ключом. А ключ держала в кармане.

– Куда мы идем? Куда мы все пришли? – печально проговорил папа.

У Аньки отлегло от сердца. Если спросил: «Куда мы идем?» – значит, на сегодня обойдется.

– Каким ничтожным стал мир… – продолжал отец. – А ведь раньше я служил на аэродроме. А еще раньше летал. Какая была ответственность! Какие были люди! Андрюша Савельев… Сережа Николаев… Настоящие люди, настоящие офицеры! Где я сейчас живу, чем я занимаюсь…

Аня слушала минут пять. Потом встала, сказала:

– Пап, я поставлю чайник. Тебе заварить?

Отец молчал несколько секунд, потом тихо ответил:

– Спасибо, дочка. Не обращай внимания, голова разболелась.

«На сегодня пронесло», – подумала Анька и пошла на кухню.

* * *

Сашка вошел в квартиру тоже тихо. Он знал, что Наталья Александровна проверяет тетради. Бабушка, конечно, услышала.