– Меня зовут Эдди. Ну, Эдвард.

– Почему?

– Потому что так мама назвала, – удивленно пояснил Эдди.

– Нет, почему ты решил покончить с жизнью? – улыбнулся Люк.

Эдди ошарашенно взглянул на собеседника и промолчал.

– Ну, ты же собирался? – уточнил Люк, старательно упирая на прошедшее время.

Эдди кивнул и снова затянулся сигаретой.

– Понимаешь, жена и сын погибли во время бомбежки. Мы жили в Ист-Энде, Вера служила секретаршей в военном ведомстве. Очень ответственная была, моя Вера, ни дня не пропускала. Теща с нами жила, за внуком присматривала. Мы его Гарольдом назвали, в честь моего отца, который погиб на фронте в Первую мировую.

Люк вздрогнул, услышав имя сына. Запахи моря внезапно стали едкими и раздражительными, дымок сигареты завонял мерзкой горечью.

– У Веры был выходной, – задумчиво продолжил Эдди, не замечая напряженного взгляда Люка. – Сосед рассказывал, что они всей семьей в зоопарк собирались, но Гарри приболел, и они остались дома… И погибли. Все трое. Прямое попадание. Соседская семья тоже… – Эдди безрадостно рассмеялся. – А меня на фронте ранило, вот, нога теперь ни к черту. – Он схватил трость и с силой швырнул ее с обрыва. Трость гулко ударилась о валуны на берегу. – Я как домой вернулся, места себе не находил, без Веры-то. А сына я и не видел, ему всего шесть месяцев было. Их всех разорвало на куски, хоронить нечего. Даже на могилку не прийти. Сгинули все, словно их и не было никогда. – Эдди сдавленно всхлипнул.

Люк придвинулся к нему, обнял за плечи и дождался, пока рыдания стихнут.

– Как мне без них жить? – горестно спросил Эдди.

– Думаешь, Вера похвалила бы тебя за такой поступок? Ну, если бы ты с обрыва сиганул? Ты же сам говорил, она была ответственная, работу свою любила, ни дня не пропускала, несмотря на бомбежки. А знаешь почему? Она верила, что помогает тебе воевать, пусть даже самую малость, но помогает. Хотела, чтобы ты с фронта вернулся цел и невредим.

– Цел и невредим? Мне в госпиталь телеграмму прислали, налили стакан бренди и комиссовали по состоянию здоровья, вот и все.

– Но ты вернулся. Остался в живых. Вера только об этом и мечтала. А ты вон что задумал… Ты ведь на фронте выжил, под бомбами, под пулями!

– Ну, одна пуля меня все-таки нашла… – грустно заметил Эдди.

– Подумаешь, нога! Зато ты героем вернулся. Вы с Верой вместе за мир сражались, ради нее ты обязан жить. Работы кругом хватает. Главное – прости себя за то, что выжил, и прости Веру с Гарри за то, что они погибли, – рассудительно произнес Люк, внутренне укоряя себя за лицемерие.

– У меня сил нет, – всхлипнул Эдди.

– Не переживай, силы найдутся. Вспомни о тех, кто не вернулся с войны. Живи за них. Они свою жизнь ради этого отдали. – Совет прозвучал резонно, но сам Люк не мог ему последовать.

– Тебя послушать, так и впрямь выходит, что с жизнью расставаться – трусливый поступок, – заметил Эдди.

– Трусливый и есть. Для того чтобы жить, нужна смелость.

– Да? А я думал, ты сюда за тем же пришел.

– Правда? – ошеломленно спросил Люк.

Эдди пожал плечами.

– Нет, – твердо ответил Люк, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. Неужели со стороны он выглядит таким же подавленным, как Эдди? – Нет, что ты! Просто я люблю одиночество.

– Ты не женат?

– Женат, – смущенно признал Люк. – И сын есть.

– Так какого черта ты здесь сидишь? Шел бы домой!

– Ну, я как раз собирался… – потупился Люк.

– Иди уже, – сказал Эдди. – Не волнуйся, я ничего такого не сделаю. – Он неловко поднялся на ноги и протянул Люку руку. – Пойду в паб, выпью рюмочку, согреюсь.

Люк встал и пожал протянутую ладонь.

– Как же ты пойдешь, без трости?

– Ничего, как-нибудь доковыляю. Честное слово, с обрыва прыгать не стану.

– Слушай, а пошли к нам! Что тебе в пабе делать?

Эдди недоуменно взглянул на собеседника.

– Пойдем, накормим тебя вкусным обедом, у меня виски неплохой, жена тебе обрадуется, с моим сыном познакомишься…

– Да? Чтоб я о своих вспомнил? Еще больше расстроюсь, – горько заметил Эдди.

– Что ты! Наоборот, узнаешь, что тебя ждет. Вдобавок, от приглашения француза нельзя отказываться – примета плохая.

– Правда?

– Нет, конечно.

По губам Эдди скользнула тень улыбки.

– А жена не заругает?

– Лизетта? Наоборот, обрадуется, что я приятеля в гости привел.

– Ты ей не говори, как мы познакомились.

– Да уж не скажу.

– Только без трости я до вечера буду отсюда спускаться.

– Лезь ко мне на закорки, – предложил Люк, подставляя спину.

– Ты с ума сошел!

– Ничего подобного, я всю войну по горам раненых таскал. Давай, лезь! А то холодно, да и жена не любит, когда я задерживаюсь.

Эдди нерешительно поглядел на него, потом обхватил Люка за шею, и они направились вниз по склону. Люк шагал уверенно и быстро, радуясь напоминанию о том, как ему повезло в жизни.

На противоположной стороне пролива виднелся далекий берег Франции, и порыв ветра внезапно донес не запах водорослей и рыбы, а тонкий аромат дикой лаванды.

Лизетта стояла у окна, нетерпеливо ожидая возвращения мужа с вахты. Шесть недель назад он ненадолго заскочил домой и привел с собой Эдди. Новый приятель жил в Гастингсе, познакомились они на берегу: Эдди рыбачил, а Люка угораздило запутаться в снастях. Продрогшие до костей, они ввалились в дом и потребовали овсянки. За разговорами время пролетело незаметно. Эдди помог приготовить обед и, к восторгу Гарри, запускал воздушного змея на заднем дворе. Судя по всему, дружба с Эдди пошла Люку на пользу.

Лизетта надеялась, что муж вернется с маяка в хорошем настроении. Она вглядывалась в даль, высматривая знакомую фигуру Люка в темной форме смотрителя маяка, покрытой пятнами сажи и машинного масла. Люк пробудет дома целый месяц. Лизетта сделала генеральную уборку в доме и приготовила вкусный ужин. Ей очень хотелось порадовать мужа каким-нибудь прованским блюдом, но на юге Англии трудно было найти чеснок и базилик, поэтому она купила на купоны бычьих хвостов и приготовила домашнее жаркое с корнеплодами. К сожалению, в нем не хватало пряностей, но у Лизетты были и другие способы приукрасить скромную жизнь. Из маринованного морского укропа и корнишонов она приготовила вкусный салат, а на десерт испекла французский яблочный пирог с домашним джемом.

Она поглядела на крутую тропку, ведущую к берегу, где Люк любил стоять на высоком утесе, как романтический герой романа Эмили Бронте. В отличие от многих мужчин, он не посещал паб, а предпочитал пешие прогулки через скалистую пустошь. Путь от берега к дому был труден, особенно зимой, но французские партизаны недаром называли Люка лучшим проводником: он успешно вел отряды по самым непроходимым альпийским перевалам. Лизетта улыбнулась, вспомнив, как они с Люком скрывались в горах. Сейчас она вряд ли добровольно перенесла бы такие тяготы и лишения. Материнство изменило ее, придало жизни новый смысл.