наблюдать за тем, как играли желваки у него на лице, как он со злостью сжимал руку рыжей курицы, из-за чего та корчилась от боли.

Пожалуй, лишь одно это зрелище стоило того, чтобы задержаться и понаблюдать. Не то, чтобы я бы за пропаганду садизма, но вот мерзким мажорам чего-то хорошего пожелать уж точно язык никогда не повернется.

— Не волнуйся, при первой возможности я верну тебе этот долг, — процедил, сквозь зубы, Пол.

А меня снова передернуло от смешанных чувств. Потому что, прозвучавшая с явной угрозой фраза, словно стрела, выпущенная из лука, прилетела в меня. И, что еще хуже, я случайно столкнулась с холодным, полным отвращения стальным взглядом. Внутри меня все оборвалось и стало так больно! Сколько бы я ни уговаривала себя, что тип передо мной не Макс, но детскую, глупую, все еще влюбленную душу в образ мальчика из прошлого, не обманешь никакими аффирмациями.

Пшеничные, чуть отпущенные в модной стрижке волосы, выигрышно подчеркивали серые глаза, красивое, без мальчишеской угловатости и слащавой смазливости лицо с едва заметной, должно быть, вчерашней щетиной. Высокий, широкоплечий, такой, за спиной у которого хотелось бы спрятаться от всего звездеца, происходящего вокруг. Только незримая аура презрения, непонятной мне ненависти к моей особе никогда не позволит даже признать подобное вслух, — не то что сделать. И плевать, что память услужливо при каждой возможности рисовала образ мальчика с выгоревшими на солнце прядками, со звонким, еще далеким до ломки голосом, вечно насмешливым взглядом и коронным “Прищепка!”.

— Надо было оставить тебя в кадетском корпусе, как и хотел твой отец, — устало бросил мой родитель.

Грустно усмехнулась про себя. Возможно, мажору бы пошло на пользу военное училище. Я ведь научилась быть… другой. Только никогда не смогу поверить в то, что моя мама хотела бы для меня такой жизни.

— Было бы удобно и от меня избавиться, да? — колко отозвался Максимов. — Может, просвятим твою сиротку, зачем она здесь, а, папочка? Или ты думаешь, что я такой идиот и не способен сложить два и два?

Внутри меня все сперва замерло, а затем оборвалось, потому что я обернулась на отца и увидела на его лице что-то среднее между растерянностью и обреченностью по знаменателю сочувствия.

Я что индюшка, которую должны приготовить на Рождество? Ведь в декабре мне стукнет восемнадцать…

— Давайте к столу, — разрушил гнетущую тишину противный голос Сонечки. — Сыночек, ты куда?

— Я обещал Натали кое-что показать, эм, по учебе, — ехидно фыркнул Максимов, стрельнув глазами в меня.

Рыжая курица как-то глупо захихикала. Всем присутствующим было понятно, что парочка недалеких имбецилов решила заняться анатомией и физикой. Мне же это показалось омерзительным.

— Всё подождет, к столу — взвизгнула Сонечка. — Я для кого старалась вообще?

— Для сиротки, очевидно, — не удержалась от колкости Натали.

— Сомневаюсь, — ответила в тон ей. — Мы ведь уже обсудили, что я худею, так что, все в… столовую, а я — дышать воздухом, напитываться, так сказать, духовной пищей.

Не дожидаясь ответа, развернулась и направилась к выходу. Аппетита итак не было, теперь уж до завтра и не предвидится — факт.

— Дочь! — рявкнул за спиной папенька. — Марго! Это, как минимум, не прилично. Тебя ждали, Соня старалась. Будь любезна…

— А не буду, — бросила, не поворачиваясь. — Если что-то не нравится, можешь сдать меня обратно в детдом.

Теперь мне уже не страшно. Потому что сомнений в том, что жизнь в этом доме станет моим кошмаром — не было никаких.

Оказавшись на улице, на этот раз я решила не убегать с территории нового пристанища, а осмотреться. Беспрепятственно обошла дом и оказалась на заднем дворике. Захотелось присвистнуть. Жаль, так и не научилась. Потому что представшая передо мной картина походила на пейзаж какого-нибудь американского фильма про богатеев. Бассейн, мангальная зона, спортивная открытая площадка — и это лишь малая часть всего.

— Я не позволю тебе издеваться над моей матерью! — раздался сзади недовольный голос. — Живо засунула свое самолюбие в задницу и пошла со всеми за стол.

— Сам пошел в задницу, — буркнула себе под нос.

— Слышь, ты, — зарычал Максимов, резко развернув меня. Серые глаза презрительно сканировали мое лицо, хватка на предплечье становилась все жестче. — Если ты будешь борзеть, я тебя уничтожу, — процедил сквозь зубы парень. — Хватит того, что я вынужден терпеть тебя.

Открыла было рот, чтобы высказать всё, что думала, об этом противном типе, но слова так и застряли где-то в районе солнечного сплетения, потому что я увидела, как по физиономии Паши гуляли желваки. Стало очевидно, он не шутил.

Пожалуй, нет, я не боялась, просто решила облегчить свое временное пребывание в этом месте.

— Хорошо, — выдавила из себя улыбку. — Так и пойдем, за ручку? Натали оценит?

До Макса, казалось, только дошло, что все это время он продолжал держать мою конечность. Отпустил, отшатнулся.

— И без фокусов, — бросил, развернувшись в сторону дома.

Что же стало с тем мальчишкой, в которого я была влюблена? Почему так происходит? Какие обстоятельства вынуждают людей предавать самих себя? Максимов ведь был совсем другим. Как и мой отец, впрочем.

Тем не менее, в столовой я появилась. Вся компания ограниченных людей восседала за столом. Однако, никто не трапезничал. Ну и уныние.

— Прошу прощения, — елейно пролепетала. — Я просто отвыкла от людей, и все это как-то слишком…

Рыжая курица хотела что-то тявкнуть в мою сторону, однако, Пол предупреждающе рыкнул, и женский рот сам собой захлопнулся.

Обратив на меня внимание, Сонюшка резко подскочила с места и начала хлопотать подле меня. И стул отодвинула, и тарелку каким-то содержимым наполнила, и сок налила. Мне даже захотелось есть, пожалуй.

— А на десерт у нас “Медовик”, — продолжила лебезить хозяйка. — Твой папа сказал, что ты его любишь.

Любила. Когда его готовила мама. Предатель.

Постоянно ощущая на себе чей-то тяжелый взгляд, поесть я так и не смогла. Сидела, ковыряла вилкой снедь на тарелке, однако, ни единого кусочка в себя не впихнула. Не лезло. И какое счастье, что светские беседы сегодня никто не завел, — я бы уж точно не вынесла подобный фарс.

— София, ресторан не подвел, как всегда, — проблеяла рыжая овца, даже не осознавая, насколько позорно это прозвучало. Выходит, моя будущая мачеха не только дура стервозная, так еще и ничегошеньки делать не умеет?! И что папенька в ней нашел?

За столом вновь повисла бы гнетущая тишина, если бы не чей-то мобильник. Как оказалось, отец внезапно кому-то резко понадобился.

— Да! — недовольно рявкнул в трубку, вставая со своего места. — Я же тебе шесть раз объяснил! Какая