вещами. Я схватил ее ключ, и когда я вошел в гостиную, Маршалл просто покачал головой, смотря телевизор. Никогда не говоря ни слова.

Он не понимал моей одержимости, но и не осуждал ее.

И если бы он это сделал, то знал, что лучше не говорить мне об этом.

Я пробрался в ее пустую квартиру и сразу почувствовал разницу. Мне стало легче дышать, просто находясь там. Я стоял в дверях, глядя на кухню. То место, где я прижал ее к холодильнику. То место, где она подошла и поцеловала меня. Мой маленький Чемпион был инициатором нашего первого поцелуя. Ухмылка на моем лице стала шире при этом воспоминании.

Я шагнул глубже в маленькую квартиру-студию. Я был осторожен, чтобы ничего не сдвинуть с места, когда кончики моих пальцев коснулись ее вещей.

Я подошел к краю ее кровати и посмотрел на нее сверху вниз. Постель была заправлена, но я знал, что ей пришлось бы поправить ее, прежде чем идти на занятия этим утром. Мои глаза были устремлены в центр этого. Прямо там, где мы были. Ее совершенное, соблазнительное тело у меня на коленях, трущееся и терзающее меня.

Я почти мог это видеть. Понюхай это. Я чувствовал жар между ее бедер сквозь слои нашей одежды. Мой член начал напрягаться под моими джинсами.

То, что я хотел с ней сделать, было грязным. Непристойным.

Но то, что мне нужно было сделать в тот момент, было еще хуже.

Мне нужно было снять напряжение. Не только потому, что я играл в важной игре, но потому, что я собирался ее увидеть. Я не солгал ей раньше, когда сказал, что она важнее футбола.

Любой, кто знал меня, подумал бы, что я сумасшедший.

До того, как я увидел моего милого маленького чемпиона, все, чем я дышал, ел и жил, был футбол. Пробиться в профессионалы. Победа в финале. Моя любовь к инженерному делу возникла случайно и прижилась, просто на случай, если мои мечты о НФЛ однажды потерпят крах.

Не то чтобы я нуждался в деньгах.

Мой дедушка оставил мне более чем солидный трастовый фонд. Тот, который ни я, ни семья, которую я однажды создам, никогда ни в чем не нуждались. Я был настроен обеспечивать их всю жизнь. Что, в свою очередь, означало, что в один прекрасный день она тоже не будет ни в чем нуждаться. Я бы окружил ее самыми прекрасными вещами, какие только возможны. Я бы позаботился о ней во всех смыслах этого слова. Разум, тело и душа. Ей не пришлось бы ни о чем беспокоиться.

Моя нога на что-то наткнулась, и мой взгляд опустился на пол. Я наклонился, чтобы поднять ткань. Это была пара крошечных шортиков для сна. Тонкие и потертые, но очень мягкие на ощупь. Воображение того, как она их носит, чтобы лечь в них спать, а потом спит в них, заполнило мою голову. Зверь внутри меня умолял меня вытащить наш член. Кончить и отметить каждую часть этих крошечных шортиков. Она бы не узнала. Я бы бросил их в середину ее корзины, и никто бы никогда не узнал.

Мое сердце бешено заколотилось, и я облизнул губы. Не было никакого переосмысления того, что я собирался сделать. Что я должен сделать. Я поднес шорты к лицу и вдохнул их. Персиковый аромат, исходивший от нее, был слабым, едва уловимым, но я мог его разобрать. Недолго думая, я вытащил свой член из-под моих спортивных шорт и ухватился за основание. Пытаться снять напряжение, находясь в ее пространстве, стоя перед кроватью, где мы целовались, где она почти прижала свой сладкий, тугой маленький кусочек к моему члену. Возможно, мы были полностью одеты и далеки от соприкосновения кожа к коже, но, черт возьми, это была самая эротичная вещь, которую я когда-либо делал.

Учитывая мое неприглядное прошлое, это о чем-то говорило. Но опять же, с того момента, как я увидел своего милого Чемпиона, все из моего прошлого исчезло.

Мой член начал выделять сперму, и я использовал жидкость в качестве смазки, когда гладил себя. Стянув ее шорты, я завернул свой член в мягкость ткани.

— Черт, — простонал я, когда мои глаза закрылись сами по себе, и я позволил своему воображению взять верх. Она была бы мягче. Шелковистое, влажное тепло охватило бы меня в тот момент, когда я погрузился бы в нее. Она бы стояла на четвереньках, тяжело дыша, умоляя о большем. И я бы отдал это ей.

Я бы дал ей все, что она когда-либо хотела.

Я глубоко вдохнул, когда знакомое покалывание обожгло основание моего позвоночника и яички. Кислород, настоянный на Миле, не помог тому спусковому крючку, на котором я балансировал. Моя челюсть сжалась, когда я сжал себя сильнее. Поглаживание стало более грубым. Я пытался позволить боли удержать меня от того, чтобы перейти границу. Я собирался стать тупицей, просто дроча на ее вещи. Каким бы я был, на что бы я надеялся, когда бы я действительно взял ее?

Потому что я бы так и сделал.

Она была бы моей.

Я бы хотел, чтобы она лежала подо мной. Я бы приказал ей не отрывать от меня взгляда. Я бы наблюдал, как я заставляю ее кончать. Этот прелестный ротик в идеальной букве "О", когда я низвергал ее в бездну, ее лицо было бы залито наслаждением, которое только я когда-либо мог ей подарить.

Мысль о том, что я буду ее единственным, заставляла меня пылать к ней еще жарче.

Это было нечестно. Я понятия не имел о ее прошлом. Но к черту прошлое. Это было у всех. Что бы это ни было, я бы смирился, потому что отныне и до вечности она будет знать меня только как того, кто доставляет ей удовольствие. Наполнить ее до краев и смазать спермой эту сладкую маленькую киску, чтобы посмотреть, как она вытекает. Образы затопили мой разум, когда я застонал, мое тело напряглось, когда я излил свое освобождение в ее шорты для сна. Тяжело дыша, я открыл глаза и посмотрел на промежность шорт, заполненную моей липкой спермой.

— Черт, — выругался я, когда глубоко вдохнул, и мой член начал возвращаться к жизни, он никогда полностью не становился мягким. Ее запах заполнил мои легкие, но прежде чем я смог сделать что-то безумное, например, найти пару ее трусиков, чтобы отметить их своей следующей порцией, я услышал это.

Ее дверная ручка звякнула, когда кто-то попытался ее открыть,