— Послушай… Ты уверена, что он такой скверный на самом деле? — Орелия остановилась и посмотрела в лицо Кэролайн.

Беспечно пожав плечами, Кэролайн ответила ей со всей откровенностью:

— Надеюсь, что нет, но, по крайней мере, он, наверное, не такой смертельно скучный и надоедливый, что слушать и смотреть скулы сводит, если взять для сравнения очень и очень многих мужчин…

— И ты думаешь, что со временем полюбишь его? — упорствовала Орелия, силясь понять до конца кузину, но ей это никак не удавалось. Ну не укладывалось у нее в голове, как же можно любить такого циничного и безнравственного человека, забыв при этом другого, верного и добродетельного, каким в ее сознании оставался Джордж.

— Полюблю? — певуче воскликнула Кэролайн. — О чем ты, душа моя? Полюблю… Ха-ха-ха… и еще раз ха-ха-ха… Но ведь маркизу любовь не нужна, ты пойми! Сентиментальная, повсюду за ним следующая жена наскучила бы маркизу до умопомрачения. Милая, глупенькая Орелия, надо бы, надо научить тебя правилам бонтона! Мы с его сиятельством хорошо подходим друг другу. Я подарю ему наследника, а он мне все, чего я ни пожелаю.

— Все ли? — искренне, но с недоверием полюбопытствовала Орелия.

Наступило короткое молчание, и Орелии показалось, что взгляд Кэролайн стал каким-то отсутствующим, но потом кузина вызывающе, почти воинственно заявила:

— Да, Орелия, все, чего бы я могла пожелать! Ты мне не веришь? Ну что я могу сделать? Доказать это я тебе не могу, пока я еще не жена маркиза… Но едва ею стану, ты и сама поймешь, как я права.

Орелия отдала все необходимые указания по имению, и в один из ближайших дней сестры сели в карету. За окном потянулись зеленые поля и перелески с раскидистыми и молодыми деревьями, кустарники, огораживающие поляны с пасущимися на них коровами. Запах расцветающей зелени и подросшей травы смешивался с легким навозным, который сопровождал их все время, пока они ехали — в Англии этот запах не редкость, а привычный атрибут природы за пределами городов.

Всю дорогу до Лондона Кэролайн потчевала Орелию рассказами о своих приключениях в Италии и Франции.

— Граф совсем потерял от меня голову! — не раз, не два, а все двенадцать раз повторила она, повествуя о молодом французе, с которым познакомилась в Париже.

— Но ведь это было еще до того, как ты обручилась с маркизом?

Кэролайн с озорной ужимкой покосилась на благодетельную сестру:

— Нет, ну зачем я все пытаюсь научить тебя уму-разуму? Тебя, такую простодушную пастушку, Орелия! — И Кэролайн снисходительно улыбнулась.

— Ты действительно хочешь сказать, что, обручившись с маркизом, потом флиртовала с графом?

— Ну конечно, я флиртовала! А как же иначе? Уж не думаешь ли ты всерьез, что, обручившись, я стану вести себя как монахиня?

— Ну, положим, не как монахиня… Но ведь маркиз, и ты не станешь спорить, явно ожидает от тебя соблюдения некоторых приличий?

— Но я вела себя в высшей степени прилично! Мы встречались с графом лишь вечерами в парке, а если шел дождь, то он пробирался в дом через балкон — в парадную дверь не входил, и его никто не видел!

— Кэролайн! — растерянно воскликнула Орелия. — Но это же позор! Ну как же ты могла вести себя так некрасиво и непорядочно? А что, если бы маркиз об этом узнал?

— Совершенно убеждена, что для этого его сиятельство слишком занят своими собственными интрижками с женщинами, которых так много, что не упомнишь всех по имени. Он же дьявольски привлекателен, Орелия, я тебе это уже говорила, и женщины так и вьются вокруг него, так и кружатся, что те пчелы на цветущем лугу, даже смотреть смешно. Вон, взгляни в окно — вон цветы, а вон пчелы… Картина ясная? Ты мне не веришь?

— Верю, конечно же… Но, Кэролайн, что же будет, когда вы поженитесь? Ведь это же просто немыслимо, что ты говоришь… Я просто диву даюсь тебе… — с беспокойством ответила ей Орелия, машинально бросив взгляд за окно на поляну с цветами, мимо которой они как раз проезжали.

Она и в самом деле была чрезвычайно взволнована отношением Кэролайн к замужеству. Ее ветреной и строптивой сестрице нужен муж не только ее обожающий, но и властный! Под фривольностью Кэролайн и весельем, ненасытной жаждой все новых побед и развлечений скрывается очень мягкая и отзывчивая на ласку натура, однако она донельзя избалована обожанием поклонников, плененных ее красотой и обаянием, и кажется похожей сейчас на необъезженную молодую лошадку, готовую умчаться в неизвестную даль, подчиняясь одним лишь своим желаниям; ей явно угрожает опасность рано или поздно стать такой же безответственной и не знающей никаких запретов, каким всегда был ее первый муж Гарри.

В жилах Стэнионов текла бурная, непокорная кровь. Гарри был развращен тем, что, обладая слишком большими деньгами смолоду, он не умел контролировать свои поступки и поэтому погиб. Кэролайн, если кто-нибудь не станет управлять ею твердой рукой, тоже может покатиться по такому пути — мужское восхищение ее красотой, откровенная лесть поклонников опьяняют ее, как вино…

— А в Риме был один князь… — как ни в чем не бывало продолжила Кэролайн рассказ и начала посвящать Орелию в некоторые интригующие подробности мужского ухаживания. События, о которых поведал ее веселый, очаровательный голосок, ее разнообразные приключения, буде они известны, погубили бы ее репутацию навсегда — сомневаться в этом не приходилось, заключила мысленно Орелия в ужасе от того, что не может пока ничего изменить.

— Но, Кэролайн, ты хотя бы любила этого человека? — осторожно спросила она, прервав повествование о тайных поцелуях во время бала, о свиданиях, на которые влюбленные приходили переодевшись, чтобы их никто не узнал, о часах, проведенных лунной ночью на берегу серебристого озера…

— О, я совсем потеряла голову… я по нему с ума сходила… — томно призналась ей Кэролайн, полузакрыв глаза, и голос ее стал грудным и низким от внезапно нахлынувших воспоминаний.

— Но тогда почему же ты не вышла за него замуж?

— Да потому, что он женат!

Орелия вытянулась в струнку на сиденье ландо.

— Кэролайн! Как же ты можешь так неприлично себя вести — и вдобавок с женатым мужчиной!

— Да, это плохо, правда? Но, Орелия, он так красив, так обаятелен! Я была тогда так далеко от дома, и мне стало безразлично все, что я делаю. А кроме того, я еще горевала о погибшем Гарри и нуждалась в любом утешении, тем более если мне подвернулось такое…

— Но ты же притворяешься! Тебе всегда было безразлично все, что связано с Гарри! Единственный раз в жизни, когда ты действительно чувствовала себя несчастной, это когда Джордж уехал из Англии! — Орелия была в полном отчаянии. Есть ли какие-то средства образумить ее сестру? Ну что же с ней делать? Слова, как видно, не помогают…

— Но ты же не хочешь, чтобы я, как плакучая ива, печалилась о нем всю свою жизнь? — возразила довольно резко ей Кэролайн. — И позволь мне, Орелия, заявить тебе напрямик: я намерена весело проводить время и в дальнейшем! — И она упрямо вздернула подбородок в свойственной ей манере. — Маркизу безразлично, чем я занимаюсь и как себя веду, коль скоро не подаю повода к скандалу, — продолжала она, — и у меня будет полно денег на самые баснословные и потрясающие наряды. К досаде всех этих модниц, которые всегда смотрели на меня сверху вниз!