существовали, они не могли не существовать, и какие-то ребята приходили к нам именно из них, но, черт побери, я понятия не имел, как можно туда свернуть.

Пока выходило так, что единственной альтернативой гибели всего человечества в хроношторме была гибель большей части человечества в ядерной войне, и, откровенно говоря, это была довольно посредственная альтернатива.

Если нас с Петрухой не поубивают в этом не особо осмысленном походе на Москву, я постараюсь найти получше.

Глава 55

Над городом летали беспилотники, а по МКАДу курсировали патрули.

Каждые пятнадцать минут мимо нас проезжал серебристый пикап с установленной в кузове пулеметной турелью. Похоже, что автоматической, ну или управляемой из кабины. И это был не один и тот же пикап, это были разные пикапы, и они ездили по кругу, словно ребята наткнулись на бесконечные запасы бензина, и октановое число у него ни разу не падало.

Город был частично разрушен, но не настолько, чтобы списать это на падение ядерной бомбы в пределах кольцевой. Скорее всего, здесь велись боевые действия меньшего масштаба, поскольку большинство высоток уцелело, и, может быть, даже Москва-сити где-то там стоит, но нам из-за плотной застройки этого не видно.

Мы с Петрухой залегли в небольшой лесополосе в сотне метров от дороги и уже где-то с час пялились на город, в плотной застройке которого прятались губители Виталика.

— Раньше я и подумать не мог, что мне когда-нибудь придется штурмовать в ту сторону, — признался Петруха.

— Жизнь — штука непредсказуемая, но до штурма в любом случае еще далеко, — сказал я. — Чему вас там в вашем КГБ учили?

— Что для любой операции необходимо найти правильные методы и средства, — сказал он. — И я нашел. Мое правильное средство — это ты.

— И я говорю тебе, что еще рано, — сказал я.

Периодически по МКАДу проезжали грузовики, и не все они были серебристыми. Может быть, доставляли что-то из других регионов и от других анклавов, а, может, на каком-то этапе у ребят просто серебряная краска закончилась. Обычных легковушек на дорогах не наблюдалось, и этому могла быть тысяча объяснений. Начиная с дефицита топлива для простых людей и заканчивая комендантским часом.

Чем больше я думал об этой затее, тем глупее она мне казалась.

Внутри города этих парней были тысячи, десятки тысяч, если не сотни, у них было оружие, беспилотники, транспорт, вертолеты, наверняка что-то еще, по идее, у них должна быть куча подготовленных штурмовиков, и даже если бы вместо Петрухи у меня была группа моих коллег из прошлой жизни (и я сейчас отнюдь не о преподавательском составе люберецкой школы говорю), драться в таких условиях все равно было бы безумием. Рано или поздно превосходящие силы противника все равно зажали бы нас в каком-нибудь углу, обеспечивая все условия для нашей героической гибели.

История показывает, что массы бьют и порядок, и класс.

Наличие масс в столице меня не удивляло.

Удивляло другое.

Судя по виденному нами по пути сюда (хотя кто-то может сказать, что он был не настолько длинный, чтобы на его основании можно было делать какие-то статистические выкладки), страна лежала в руинах, и весь мир, скорее всего, тоже лежал в руинах, и везде должно быть плюс-минус то, что мы видели по дороге сюда. То есть, те же самые руины и копошащаяся на них жизнь, которой со всех сторон угрожает множество опасностей. Та же группа Виталика, например. Не похоже, что они жили, похоже, что они выживали.

Как же эти деятели успели так развернуться за столь короткий срок? Все ездят на ржавых развалинах, в половину которых и Безумный Макс сесть бы не рискнул, и ходят в чем попало, а у этих новенькие пикапы, вертолеты, беспилотники, и одинаковая броня на штурмовиках… А ведь по идее, при ядерном ударе ВПК страны должен был пострадать в числе первых, как же они так быстро его восстановили?

Или им тоже помогают кураторы из будущего? И не словом, как нам в далекие восьмидесятые, а делом. Наладили прямые поставки в прошлое, чтобы в будущем их система стала еще устойчивее?

Другого объяснения у меня просто не было.

Идея драться с ними со всеми в этом времени становилась все более безумной. Жажда мести, конечно же, никуда не делась, но холодный рассудок подсказывал мне, что отомстить можно и другим способом.

Или кураторы так щедро вкладываются в это время, потому что в прошлом они все свои вопросики уже порешали?

— Как успехи? — поинтересовался Петруха. — Уже выбрал направление нашего главного удара?

— Экий ты нетерпеливый, — сказал я. — Лихим кавалерийским наскоком такие задачи не решаются.

Тем более, что у нас и кавалерии никакой нет.

— Кто ты и куда ты подевал того Чапая, которого мы знали?

Я вздохнул.

Ничего удивительного в том, что у меня сложилась определенная репутация, но это была не та репутация, которую я хотел бы поддерживать. Кроме того, наше нападение на этих гадов здесь сыграло бы на руку тем гадам, которые нас сюда отправили, ведь у них появился бы еще один шанс избавиться от нас навсегда.

— Надо найти их уязвимое место и ударить туда, — сказал Петруха.

— Угу, — согласился я. — Мне как раз только что стало известно, что доступ к их главному реактору возможен через вентиляционные шахты, по которым можно хоть на камазе проехать.

— Неплохой вариант. И откуда тебе это стало известно?

— Разведчики сообщили, — сказал я. — Они добыли эту информацию, рискуя своими жизнями, между прочим.

По МКАДу проехал очередной серебристый пикап с пулеметом в кузове. Мне показалось или он действительно слегка притормозил, прежде чем окончательно скрыться из вида?

Наверное, показалось.

— А, так ты издеваешься, — сообразил Петруха.

— Надо уходить, — сказал я. — Вернемся сюда, когда наступит вечер. Лезть в город при свете дня — это чистое самоубийство.

Они нас срисуют, как только мы выберемся из-под защиты деревьев. Если еще не срисовали.

Может быть, сейчас они как раз заходят к нам с тыла.

* * *

С тыла к нам, конечно же, никто не зашел, но я все равно посчитал, что лучше перестраховаться, мы отступили к разрушенному торговому центру и нашли укрытие там, где раньше торговали модной одеждой, свежей электроникой и прочими штуками, которые оказались совершенно невостребованными в мире после ядерной войны.

Петруха, разумеется,