был недоволен. Петруха рвался в бой и хотел мстить, но, черт побери, месть — это весьма опасный стимул и выстраивать свою дальнейшую жизнь только вокруг нее явно не стоило. Ни Петрухе, ни вообще никому.

В торговом центре было сыро и пахло плесенью, а в подвале вполне могли водиться какие-нибудь крысопауки или еще какие-нибудь неприятные твари, но я слишком устал, чтобы беспокоиться еще и об этом. Соорудив себе нехитрые лежбища из всего, что попалось под руку, мы устроились на отдых. Петруха вызвался дежурить первым, и, взяв с него клятвенное обещание, что он не натворит каких-нибудь глупостей (я как будто в свои школьные годы вернулся, такой вот уровень взаимодействия), я закрыл глаза и почти моментально заснул.

Проснулся я сам, через несколько часов.

Петруха не спал, но и нельзя сказать, что он нёс караул. Он сидел на полу, привалившись спиной к стене, и смотрел перед собой стеклянным взглядом. Вид у него был вполне себе отсутствующий.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал я.

— Не надо.

— Детский сад, игрушечные барабаны, — сказал я. — Разве в КГБ не учат, что на операцию надо идти со свежими силами?

— Я столько лет отдал отделу Х, — сказал он. — И ради чего? Чтобы эти твари построили свой идеальный мир на обломках нашего? Чтобы они захватывали территории и убивали тех, кто к ним не присоединился? Чтобы в конце концов они убили Виталика?

— Ты не знал, — сказал я.

— От этого не легче, — сказал он. — Меня использовали втёмную, и от этого я чувствую себя идиотом.

— Это нормально, — сказал я. — И хотеть их всех убить — тоже нормально. Но правда в том, что даже если ты это сделаешь, легче тебе все равно не станет.

— Но разве я не испытаю чувство глубокого морального удовлетворения? — спросил он.

— Оно быстро выветрится, — сказал я.

Большие финальные драки, в которых ты выигрываешь и этим решаешь все проблемы, бывают только в кино. В жизни твоей большой финальной дракой станет та, в которой ты проиграешь. Ну, окончательно проиграешь, и тебя унесут оттуда вперед ногами.

Сколько бы раз ты ни побеждал, сколько врагов ты бы ни истребил на своем жизненном пути, все равно будет еще один вызов и еще один враг, и так до самого конца. Это не значит, что ты должен отказаться от борьбы. Просто не стоит рассчитывать, что после очередного раунда тебе предоставят передышку.

— Можешь не спать, но хотя бы прими горизонтальное положение, — сказал я Петрухе. — Дай телу расслабиться.

— Да, — сказал он, вытянулся вдоль стены и уже минут через пять захрапел.

Я поднялся, сделал несколько разминочных движений, выглянул из того отдела, в котором мы укрылись. На улице все еще было светло, а полчища крысопауков, живущие в подвале, все ещё не выбрались оттуда, чтобы полакомиться нашими внутренностями. Что ж, пока все идет неплохо.

Прогулявшись по моллу, я наткнулся на мебельный отдел и нашел там офисный стул с высокой спинкой. Он неплохо сохранился, я имею в виду, для офисного стула, пережившего эпоху офисов, смузи, бизнес-ланчей и кофе на вынос, и я прикатил его к нам. Уселся, закинул ноги на стойку с кассами. Механизм качания, или как эта штука называется, дьявольски скрипел, но мой вес стул выдержал. Что ж, из этого можно было бы сделать отличную рекламу в стиле «наша мебель уцелеет даже после ядерной войны», только вряд ли этот ролик найдет свою целевую аудиторию.

* * *

На МКАДе горели фонари.

Все двенадцать полос были залиты светом, опоясывающая столицу дорога была иллюминирована, как в старые недобрые времена, и хотя гражданских машин на ней не прибавилось, патрулирующих пикапов стало вдвое больше. Теперь они двигались не только по внешнему кольцу, как это было днем, но и по внутреннему.

Эти чертовы москвичи вообще в курсе, что произошел апокалипсис и прошлая человеческая цивилизация накрылась медным тазом? Где они ресурсы-то берут?

И если у них тут такое благоденствие, то почему уцелевшие из ближайших городов не валят сюда толпами? Или пулеметы как раз на этот случай припасены, и кураторы пока не готовы к расширению?

В общем, у меня накопилась куча вопросов, ответить на которые с этой стороны МКАДа не представлялось возможным, и если мы хотели что-то выяснить, то надо было искать пути на другую сторону.

— Если они не полные кретины, а, скорее всего, это не так, и возможностей у них хватает, то надземные переходы они разрушили, подземные завалили, а на всех магистральных въездах стоят блок-посты, — пробормотал Петруха, чьи мысли, видимо, текли в схожем направлении. — Будем искать другой способ или попробуем напролом?

— Полагаю, что о всех других способах, о которых мы можем подумать, они уже подумали, — сказал я. У них в любом случае было несколько лет форы. — Никогда бы не поверил, что проникновение в Москву может превратиться в такую проблему.

Похоже, что ребятам удалось таки претворить в жизнь старый лозунг «Москва для москвичей».

Если бы я был один, то я бы, вне всякого сомнения, попер бы напролом, а там уже будь, что будет. Но со мной был Петруха, не обладающий моими навыками и моими способностями к выживанию, и поэтому мой способ не годился.

— Донельзя идиотская ситуация, — констатировал я.

Из города донеслась стрельба. Довольно далекая, отсюда невозможно было точно определить ни расстояние, ни направление. Несколько автоматных очередей, а потом два залпа из чего-то более крупного.

Не иначе, на какую-нибудь ночную живность охотятся. Видать, не всех еще перебили.

— Странно, что на нас еще никакая тварь не напала, — заметил я. — С нашим-то везением.

Петруха проигнорировал эту мою реплику так же, как и предыдущую, и я повернул голову в его сторону, чтобы посмотреть, в чем дело. Только вот Петрухи там, где он должен быть, уже не было.

— Хорошая шутка, — сказал я.

Но внутри я уже понимал, что это ни черта не шутка. Он не отполз куда-то вбок, я бы это услышал, и вряд ли он был сожран каким-нибудь червекротом, это бы я услышал тем более. Скорее всего, он просто отправился домой. Ну, или куда-то в том направлении.

Должно быть, его «резиночка» оказалась чуть короче, чем моя, и сработала раньше. В конце концов, он был гораздо лучше меня