воротника. – Я потираю горло. Может, внешне я и похожа на охотника, но не вхожу в их число и никогда не буду. Сомневаюсь, что даже ради блага Охотничьей деревни, столкнувшись с вампом, я смогла бы покончить с собой. Именно поэтому в гильдию отправили Дрю. Мое же место в кузнице.

– Будем надеяться, они тебе не понадобятся.

Сев за стол, мама закрывает глаза и складывает руки перед собой. Ее губы начинают шевелиться в беззвучной молитве. Надеюсь, старые боги ее услышат.

Не в силах молиться тем, кто явно позабыл о нас, я подхожу к окну. Небо постепенно темнеет, становясь фиолетовым. Солнце сползает к горизонту и вскоре полностью исчезает. Мир вокруг погружается в темноту, но ненадолго. Возрождаясь из пепла дневного собрата, на небо восходит невероятно большая зловещая красная луна и повисает над землей, окрашивая все в багровый цвет. Похожая на воспаленный гнойник, она нависает над крышами. В воздухе почти ощутимо разливается тревога.

Я кладу руки на серпы, примериваясь, как удобнее их держать.

– Лучше отойди от окна, – мягко советует мама.

– Тогда я точно сойду с ума. – Сама не знаю, что хочу увидеть за окном, однако неведение намного хуже.

– Надеюсь, ничего не случится.

– Я тоже.

Сердце бешено колотится в груди. Я не в силах оторвать глаз от пустынных улиц. Тени кажутся зловещими, и мое воображение рисует вампов, которые скрываются за каждым углом.

Постепенно мысли уползают от реальности, возвращаясь к давней ночи, когда погиб отец.

Перед уходом он как всегда крепко обнял нас и поцеловал на прощание. И в отличие от вчерашних объятий Дрю в его не ощущалось никакой окончательности. Интересно, стало бы нам легче, если бы мы знали, что в тот раз прощались с ним навсегда? Может, тогда боль от его утраты не была бы настолько мучительной? И эта зияющая пустота внутри возникла бы постепенно? И падение в нее не получилось бы настолько резким?

Однако отец просто ушел, как и всегда. И вернулся домой без серпа. Монстр украл его лицо.

Внезапно тишину нарушает крик.

И звучит он отнюдь не из глубин памяти. Забыв о собственных предупреждениях, мама вскакивает с места и подбегает к окну.

– Ты что-нибудь видишь? – шепчет она.

– Нет, – отвечаю я, отгоняя от себя призраков прошлого.

– Вроде бы кричали неподалеку…

– Точно. – Я крепче сжимаю серпы. Если вампы пришли в деревню, значит, авангард пал, и Дрю… Нет, нельзя так думать. Что-то подсказывает мне, что брат жив. Возможно, это всего лишь глупый оптимизм. И все же отчего-то кажется, что я ощутила бы его смерть. – Иди наверх.

– Флор…

– Мама, пожалуйста, не спорь, – твердо произношу я, глядя ей прямо в глаза. Прежде я никогда не приказывала маме. Но Дрю попросил ее защитить, и, возможно, именно доверие брата придает мне сил и решимости. – Иди наверх и спрячься.

– Если вампы проникли в деревню, прятаться нет смысла.

– Но у нас есть соль. И я даже близко не подпущу этих чудовищ. Ты сама достала доспехи и позволила Дрю меня тренировать. Для того чтобы я смогла тебя защитить.

Мама кладет руки на мои плечи и легонько меня встряхивает.

– Ты должна защищать себя.

– Одно другому не мешает. – Сердце отчего-то настойчиво твердит, что я сумею защитить еще и брата. Глупо, конечно, ведь сейчас я не в силах ничем ему помочь. И все же по мере того, как крики приближаются, я все яснее ощущаю, что нужна ему. События развиваются не по плану. И голодная кровавая луна требует жертв. – Иди наверх и спрячься. Посыпь порог своей комнаты солью. Не издавай ни звука и не спускайся до утра, что бы ни случилось.

Мама поджимает губы, явно желая со мной поспорить. Однако подчиняется.

Иначе нельзя. Такая уж у нас жизнь.

В Охотничьей деревне все стоят одной ногой в могиле, а в руках сжимают серебряное оружие. Мы не сдаемся без боя. Ведь мы – единственный заслон, не позволяющий вампам проникнуть в наш мир и подчинить его своей власти.

– Будь осторожна. И никакого безрассудства, – шепчет она, сжимая меня в крепких объятиях. – Увидимся утром.

– Я просто посторожу дверь. – Отчего-то слова звучат как ложь. Но что еще я могу? Ни на что другое не хватит сил. И все же сердце бешено несется вскачь, вызывая дрожь возбуждения во всем теле. – Увидимся утром. – Я похлопываю маму по спине.

Она берет ведро с солью и уходит наверх, оставляя меня наедине со своими тревогами. Крики все так же звучат в отдалении. Ухватившись за рукояти серпов, я пытаюсь снять их с пояса, но, заметив движение в темноте, едва не роняю оружие. И все же успеваю подхватить прежде, чем оно со звоном падает на пол.

Во мраке ночи возникает одинокая тень, которая движется слишком быстро и плавно, но в то же время прерывисто и суматошно. Явно не человек. Остановившись, монстр переводит ищущий взгляд слева направо. Его глаза кажутся совершенно черными, лишь в самом центре мерцают крошечные золотые искры. Разинутая пасть полна острых смертоносных зубов. Он способен одним укусом перегрызть жертве горло, лишь бы насытиться ее кровью.

Впрочем, судя по багровому пятну на груди, он уже кого-то загрыз и даже не потрудился украсть лицо своей добычи. Сегодня ночью в этом нет необходимости.

Сунув руку в карман, я достаю оттуда обсидиановый флакон. Эликсир охотника. Мощное древнее зелье, позволяющее выпившему двигаться столь же быстро, как и вампы, и сражаться с ними на равных. Но это опасное средство, вызывающее исступление, особенно при частом употреблении, поэтому его разрешено пить только охотникам.

«Дрю сказал, все будет хорошо».

Я вновь смотрю на вампа. Нюхая воздух, он крадется по улице и задевает лбом низко висящие колокольчики. Однако тихий звон его ничуть не пугает. И меня охватывает паника вперемешку с сомнениями. Неужели охотники ошиблись? Помогут ли нам колокольчики? Или соль?

Я открываю флакон. Капли жидкости внутри даже в свете кровавой луны выглядят черными как смоль. Вдохнув неповторимый аромат, я подношу флакон к дрожащим губам. От одного лишь запаха из самых глубин существа поднимается некий сильный порыв, заставляющий мышцы мучительно ныть от нетерпения. Словно бы я всю жизнь только и ждала этой силы и свободы, чтобы самой вершить собственную судьбу.

Я опрокидываю флакон себе в рот. Густая жидкость стекает на язык, обволакивает горло, а после падает в желудок и разлетается там, словно разбитая о землю бутылка с выпивкой. В животе вспыхивает огонь.

Я падаю на колени. Перед внутренним взором мелькают какие-то образы.