мне и здесь хорошо, – твердо произнесла я и скинула его руку с моих плеч. Как же от него разит!

Парень постоял какое-то время, раскачиваясь, явно пытаясь понять смысл моих слов. Я отвернулась в противоположную сторону.

– Ты это.... – Опять положил он руку мне на плечо и задышал мне в ухо перегаром. Ты не пыняла? Я скызал, пшли....Пиво, конья-чок, все как ннадо будет.

Интересно, есть ли у них здесь охрана? Я вдруг ясно осознала, что если сейчас не пойду с ним, то он меня потащит за волосы. Может стоит помягче с ним поговорить, возможно он тогда отстанет от меня. Я стала нервно искать глазами своих подруг, но, как назло, их не оказалось в поле зрения.

– По-моему девушка ясно дала понять, что ей это неинтересно, – его голос прозвучал как гром среди ясного небо. Твердо и решительно. Я резко обернулась и встретилась с его голубыми глазами. Он протянул мне руку и я послушно, не раздумывая и секунды, ухватилась за нее. Еще минуту и мы оказались на мягком диване перед столиком в отдельной зоне. Я посмотрела на своего спасителя – настоящий, не выдуманный…это был он, мой таинственный незнакомец из больницы. Как я могла поверить своим глазам?

Придя в себя, я заметила напротив нас бугая с пластырем на лице. Он пронзал своими глазами танцпол и пританцовывал в такт музыке. Я опять взглянула на своего спасителя – он сидел в полметре от меня. На этот раз на нем была рубашка нежно-бежевого цвета, слегка облегающая, верхние пуговицы были растегнуты и оголяли его шею. Скорей всего он заметил мой пристальный вгляд, но никак не реагировал, по крайней мере он даже не повернулся в мою сторону. На его лице отразилась задумчивость, он достал телефон и стал быстро что-то писать. Неужели я превратилась в невидимку. Он только что оттащил меня от пьяного гопника, а теперь даже не смотрит в мою сторону. Я глубоко вздохнула, надеясь, что хоть не звук, но движение отвлечет его. Но он не шевельнулся, хотя глаза, сверкнув, чуть сдвинулись в моем направлении, а затем опять вернулись на исходную позицию. Я откинулась на мягкий диван и тоже уставилась на танцпол.

К нам подошла официантка.

– Вы что-то хотели заказать? – Обратилась она к моему незнакомцу.

Он, в свою очередь, посмотрел на меня.

– Колу, – произнесла я.

– Колу, – повторил он, глядя на официантку, – и кофе.

– Кофе? – Удивленно переспросила она.

Мой незнакомец лишь вздернул брови, посмотрев на нее, но этого было достаточно.

– Сейчас принесу, – провела официантка и удалилась.

Я погрузилась в свои мысли. Может мое присутствие его напрягает? По-крайней мере, у него было именно такое выражение лица. Может он из жалости спас меня, а теперь не знает, что с этим делать и молча терпит мое присутствие? Похоже, так оно и есть. Его друг даже не посмотрел в мою сторону, когда мы уселись на диван, значит я их точно напрягаю. Внезапно в моей голове отразилась вся картина происходящего – я сижу в с двумя классными парнями, которым я явно не под стать. Была бы Юлька на моем месте, она употребила бы слово «лохушка». Может мне стоит прямо сейчас подняться и уйти и тем самым облегчить ему жизнь?

Официантка принесла наш заказ, и он осторожно поставил передо мной стакан с колой, опять-таки даже не посмотрев на меня. Я судорожно схватила напиток и сделала несколько глотков.

Как назло, в этот момент он повернулся ко мне, и я буквально чуть было не поперхнулась последним глотком.

– Если ты не против, я бы хотел покинуть это заведение, – прошептал он, но я услышала все отчетливо, как будто музыка в клубе вовсе и не играла. Дрожь поднялась от ног, прошлась по всему телу и застряла в горле. Конечно, как я и предполагала, ему не терпится сбежать от меня подальше. Я не успела ничего произнести в ответ, он продолжил:

– Ты мне окажешь услугу, если пойдешь вместе со мной.

От изумления я потеряла дар речи. Незнакомец опять протянул мне руку, и я в который раз молча уступила. Он пропустил меня в перед и пошел следом. Пробираясь сквозь танцующих людей я чувствовала его непрерывный взгляд на себе.

Мы вышли на улицу. И дальше я уже последовала за ним на стоянку перед клубом. Его черная машина заметно выделялась среди прочих. Он открыл дверь переднего пассажирского сидения и сделал плавное движение руки в сторону сидения. И вновь без какого-либо сопротивления, я послушалась его и села в машину. Мысли беспорядочно бродили в моей голове. Я не знаю его имени, сколько ему лет, кто он такой – но вот уже сижу в его машине. Что он обо мне подумает?

– Куда мы едем? – Мой голос удивил даже меня. Он сел на водительское сиденье и одним ловким движением завел двигатель.

– Покатаемся по городу, – тихо ответил он и повернул голову назад, чтобы лучше разглядеть задний обзор и выехать.

Странно, но этот ответ меня удовлетворил и я опять замолчала. Когда же я успела стать такой покладистой? Мой инстинкт самосохранения видимо умчался прочь, даже не предупредив, когда вернется обратно. На удивление, в тот момент я чувствовала только спокойствие и умиротворение.

Я не отрываясь, наблюдала за ним. Более уверенного вождения я не видела в своей жизни, казалось, он родился с рулем в руках. Легким движением одной руки он без особого напряжения крутил его, вторую он высунул в приоткрытое окно и облокотился на стекло. Ему это определенно доставляло удовольствие. Он сидел, слегка развалившись, и молча наблюдал за дорогой. Выражение его лица не изменилось – все теже спокойствие и задумчивость.

Мы проехали мимо танка – главное украшение центральной площади города– хорошо освещенное место, по улице еще бродили люди. Когда завернули на правом повороте, я поняла,что мы едем по направлению к старому району. Я здесь почти не бывала – место, где на одной стороне были сосредоточены маленькие особнячки, что резко контрастировало с противоположной стороной – здесь располагались ветхие постройки, богом забытые дома. Там никто не жил, но и сносить их городские власти не собирались. Несколько таких домов я видела каждый день, выходя на балкон. Одинокие они стояли вдалеке, окруженные пустырем. Крошечные, наполовину вросшие в землю, с решетками на окнах и стальными замками на дверях. Им было не меньше ста лет.

В детстве меня привлекали эти загадочные постройки, они пахли как-то по особенному – давно ушедшей стариной – сырым