— Единственная глупость, сделанная тобой за последнююнеделю, — это то, что ты слишком беспокоилась обо мне. Все остальное было…совершенно правильно… И безупречно.

Закрыв глаза, Джулия постаралась сдержать подступившие кгорлу рыдания и, нежно поцеловав его ладонь так, как он это делал когда-то,прошептала:

— Я так люблю тебя.

Зак резко отдернул руку и снисходительно улыбнулся:

— Ты не любишь меня, Джулия. Ты просто еще слишком наивна инеопытна, а потому не понимаешь разницы между просто хорошим сексом и настоящейлюбовью. А теперь будь умницей, залезай в машину и возвращайся в тот мир,которому ты принадлежишь. Я же хочу только одного — чтобы ты поскорее забыламеня.

Это была пощечина. Но гордость не позволила Джулии показать,как она уязвлена. Гордо вздернув подбородок, она сказала со спокойнымдостоинством:

— Ты совершенно прав. Нам обоим давно пора вернуться креальной жизни.

Зак наблюдал за машиной Джулии, пока она не исчезла заповоротом. Но еще долго он продолжал стоять неподвижно, глядя ей вслед. Тольконачав окончательно замерзать, он вдруг сообразил, что вышел на мороз втоненькой курточке. Зак понимал, какую боль причинил Джулии, но ведь он былпросто обязан так поступить, он не мог допустить, чтобы, вернувшись домой, онапродолжала любить его, ждать или надеяться на что-то. А значит, напомнил себеЗак, направляясь к дому, он сделал единственно правильную вещь.

Войдя на кухню, Зак взял кофейник и потянулся к одному изшкафчиков за чистой кружкой, но вдруг его взгляд упал на чашку, из которойсегодня утром пила Джулия. Протянув руку, он осторожно взял ее и прижал кхолодной щеке.

Через два часа Джулия съехала на обочину пустынного шоссе ипотянулась за термосом. В горле першило, глаза болели от невыплаканных слез, ав затуманенном мозгу снова и снова возникали жестокие, обидные слова, которыеон сказал ей при расставании: «Ты не любишь меня, Джулия. Ты просто еще слишкомнаивна и неопытна, а потому не понимаешь разницы между просто хорошим сексом инастоящей любовью. А теперь будь умницей, залезай в машину и возвращайся в тотмир, которому ты принадлежишь. Я же хочу только одного — чтобы ты поскорее забыламеня».

Руки дрожали, и Джулия с трудом налила кофе в крышкутермоса. Зачем нужно было так безжалостно высмеивать ее любовь? Особенно зная,что ей предстоит в одиночку противостоять полиции и журналистам. Он, в концеконцов, мог просто проигнорировать ее слова, если уж не захотел солгать исказать, что тоже любит ее. Тогда ей хоть было бы на что опереться во времяпредстоящего мучительного испытания.

«Ты не любишь меня, Джулия… Я хочу только одного — чтобы тыпоскорее забыла меня…»

Джулия попыталась проглотить немного кофе, но горлосудорожно сжалось, и она чуть не поперхнулась, чувствуя себя еще болеенесчастной и в то же время совершенно сбитой с толку. Ведь несмотря на то, чтоЗак так жестоко посмеялся над ее чувствами, он прекрасно знал, что она действительнолюбит его! Он был настолько в этом уверен, что мог себе позволить обращаться сней подобным образом перед самым отъездом. Он был убежден, что она все равно невыдаст его властям. И не напрасно. Джулия и сама прекрасно понимала, чтоникогда не сможет сделать ничего, что причинило бы ему вред. Несмотря ни начто. Для этого она слишком любила его, а ее вера в его невиновность и желаниепомочь даже сейчас были ничуть не меньше, чем несколько часов назад или вчера.

Забрызгав «блейзер» жидкой грязью, мимо пронесся небольшойгрузовик, и Джулия вспомнила предупреждение Зака ехать как можно дальше, непривлекая лишнего внимания. Чувствуя себя совершенно разбитой и усталой, онадала задний ход и выехала обратно на шоссе. Несмотря на сильное желание ехатьпобыстрее, Джулия сдержала себя, и стрелка спидометра ни разу не вышла заотметку 100 км. Потому что Зак просил не гнать машину. И потому что остановказа превышение скорости явно попадала в категорию «привлечения внимания».

Джулия доехала до границы с Оклахомой гораздо быстрее, чеможидала. Правда, это было совершенно неудивительно — ведь первый раз онапреодолевала этот путь в метель. Точно следуя указаниям Зака, она остановиласьу первой же площадки для отдыха и позвонила домой.

Трубку взял отец.

— Папа, — сказала она, — это Джулия. Я уже свободна. И едудомой.

— Слава Богу! — взволнованно воскликнул он. — Слава Богу!

За все те годы, что Джулия прожила у Мэтисонов, она никогдане слышала в голосе отца такой тревоги и теперь испытывала мучительноераскаяние из-за того, что по ее вине пришлось испытать родителям и братьям.

Больше ни один из них не успел сказать ни слова. В трубкераздался чей-то незнакомый голос:

— Мисс Мэтисон, говорит агент Ингрэм, из ФБР. Где вынаходитесь?

— В Оклахоме, на площадке для отдыха. Я свободна. Он… оноставил меня в машине с завязанными глазами.

Но теперь он ушел. Я уверена, что он ушел. Не знаю куда, ноушел.

— Слушайте меня внимательно, — сказал фэбээровец. —Возвращайтесь в машину, запритесь изнутри и немедленно уезжайте подальше оттого места, где он вас оставил. Когда доедете до ближайшего людного места,позвоните нам. Мы известим местную полицию, и они подъедут за вами. А теперьбыстрее возвращайтесь в машину, мисс Мэтисон!

— Я хочу домой! — с неподдельным отчаянием воскликнулаДжулия. — Я хочу увидеть мою семью! Я не собираюсь оставаться в Оклахоме иждать, пока за мной «подъедут»! И позвонила я только для того, чтобы сообщить,что уже еду домой.

Повесив трубку, Джулия направилась к машине. Естественно,она никуда не стала звонить из «ближайшего людного места».

Два часа спустя вертолет, который, очевидно, отрядили напоиски строптивой заложницы, засек синий «блейзер» на центральной автострадеТехаса и завис сверху. А уже через несколько минут на шоссе со всех сторонстали вливаться полицейские машины с включенными мигалками, образуясвоеобразный кортеж, который и сопровождал ее до самого дома. Джулия подозревала,что подобные меры предпринимаются не столько в целях обеспечения безопасностибывшей заложницы, сколько в целях предотвращения побега возможной соучастницы,прежде чем ее успеют допросить.

Только теперь она с ужасом осознала масштабы той охоты,которая велась за ними обоими, и «почетный эскорт» ее отнюдь не радовал. Когдаона подъехала к дому родителей, было два часа ночи, но несмотря на это, всевокруг кишело репортерами, и как только Джулия вышла из машины, ее ослепиливспышки фотокамер. Понадобились усилия троих дюжих полицейских и ее братьев,чтобы пробиться к входной двери.