И я, оглянувшись теперь назад, все понимаю:

Я была без тебя, подобно стихам без рифмы,

Я была без тебя, как танцор, потерявший ритмы,

Я песней была, позабывшей мелодий тайну,

Но приходит любовь, и приходит с тобою рай мой.

Песня закончилась, Джулия судорожно вздохнула, и Зак понял,что она тоже пытается всеми силами избавиться от этого музыкального наваждения.Судя по всему, ей это плохо удавалось.

— Зак, а какой твой любимый вид спорта? Зак слегка приподнялее голову за подбородок.

— Мой любимый вид спорта, — сказал он охрипшим от волненияшепотом, который ему самому показался совершенно чужим и незнакомым, —заниматься с тобой любовью.

В глазах Джулии светилась любовь, которую она больше и непыталась скрывать.

— А любимая еда? — дрогнувшим голосом спросила она. В ответЗак наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

— Ты.

И в это самое мгновение он понял, что вычеркнуть ДжулиюМэтисон из своей жизни для него будет тяжелее, чем услышать за спиной звукзахлопывающихся тюремных ворот, как это произошло пять лет назад. Не отдаваясебе отчета а том, что он делает, Зак покрепче обнял Джулию, зарылся в ееволосы и закрыл глаза.

От мрачных раздумий его отвлекло нежное, успокаивающееприкосновение ладони Джулии к его напряженному лицу. Она старалась говорить какможно спокойнее, но ее выдавала легкая дрожь в голосе;

— Ты собираешься завтра отправить меня домой, да?

— Да.

Этот короткий ответ прозвучал как окончательный и неподлежащий обжалованию приговор. Джулия понимала, что возражать бесполезно, ноне сумела совладать с собой.

— Я не хочу уезжать!

Зак поднял голову от ее волос, и хотя его голос былпо-прежнему мягким, теперь в нем появились и новые, более жесткие нотки:

— Давай не будем делать расставание еще более тяжелым длянас обоих.

Джулия чувствовала себя настолько несчастной, что непонимала, как это все может быть «еще более тяжелым». Она держалась из последнихсил. Пыталась улыбаться, когда понимала, что он этого ждет. Легла с ним впостель, как только он этого захотел. Но когда все уже было позади и они оба,удовлетворенные и расслабленные, отдыхали в объятиях друг друга, она невыдержала и прошептала:

— Я люблю тебя. Я люблю… Теплая ладонь закрыла ей рот.

— Не нужно, не говори этого.

Джулия с трудом отвела взгляд от лица Зака и уткнулась в егогрудь. Она так надеялась, что он тоже скажет, что любит ее, даже если это неправда. Ей просто очень хотелось услышать от него эти слова. Но она не сталапросить об этом, потому что знала, что получит отказ.

Мотор «блейзера» уже разогревался, выплевывая в морозныйвоздух густые клубы дыма.

— Сегодня не обещали снега, — сказал Зак, глядя на небо,окрашенное восходящим солнцем в бледно-розовый цвет, и устанавливая напассажирском сиденье термос, полный горячего кофе. — Думаю, что дороги будутчистыми до самого Техаса, — добавил он, выпрямляясь. На его вновь посуровевшемлице не отражалось никаких эмоций.

Джулии ничего не оставалось, как принять правила игры,которые он объяснил ей сегодня утром — никаких слез, никаких сцен. Правда, играпо этим правилам давалась ей с огромным трудом.

— Я буду осторожной.

— И не гони машину. — Зак поплотнее застегнул ее куртку иподнял воротник. От этого простого заботливого жеста Джулии захотелосьразрыдаться. — Ты слишком быстро водишь.

— Я не буду гнать машину.

— Постарайся как можно дольше не обращать на себя внимания,— напомнил он, водружая ей на нос солнцезащитные очки. — Как только пересечешьграницу с Оклахомой, остановись на первой же площадке для отдыха и оставьмашину у самого въезда на нее. Пусть она там постоит минут пятнадцать, а тысама в это время попытайся никому не попадаться на глаза. Потом иди прямиком ктелефонным будкам и звони домой. Телефон будет наверняка прослушиваться фэбээровцами,поэтому постарайся говорить как можно сбивчивее и взволнованнее. Скажи, что яоставил тебя на полу машины с завязанными глазами и исчез, но теперь тебеудалось освободиться, и ты едешь домой. Во всем остальном старайсяпридерживаться правды.

Завязанный узлом шарф, подогнанный точно по ее голове, ужележал в машине. Джулия сглотнула застрявший в горле ком и молча кивнула — онане могла найти слов, по крайней мере тех, которые он бы хотел услышать.

— Тебе все понятно? Джулия снова кивнула.

— Вот и хорошо. А теперь поцелуй меня на прощание.

Джулия встала на цыпочки, чтобы выполнить его просьбу, ипоразилась тому, с какой силой Зак сжал ее в объятиях. Но продолжалось этоочень недолго — поцелуй был коротким, и вскоре она снова услышала ровный,невыразительный голос:

— Пора.

Джулия еще раз кивнула, но по-прежнему не могла сдвинуться сместа. Кажется, ее самообладание начало давать трещину.

— Ты напишешь мне?

— Нет.

— Но ты мог бы хотя бы сообщить, как у тебя дела, — сбивчивозаговорила Джулия, — мне ведь надо знать, где ты находишься. Просто сообщи, чтовсе в порядке! Ты же сам сказал, что они не будут досматривать мою почтуслишком долго.

— Если меня поймают, то ты узнаешь об этом из новостейбуквально через несколько часов. А если такого выпуска новостей не будет, тозначит, со мной все в порядке.

— Но почему ты не можешь написать мне? — вырвалось у Джулии,но она тотчас же пожалела об этом, потому что лицо Зака сразу приняло холодноеи жесткое выражение.

— Никаких писем, Джулия! Пойми, все должно закончитьсявместе с твоим отъездом. Между нами все кончено.

Хотя в словах Зака не было ни злости, ни раздражения, каждаяего фраза била Джулию, как удар хлыста. Помотав головой, как будто выражаямолчаливый протест, она резко повернулась к машине, сердито вытирая плечомтекущие по щекам слезы.

— Кажется, мне действительно пора уезжать, пока яокончательно не превратилась в полную идиотку.

— Погоди, — хрипло прошептал Зак, не давая ей сесть вмашину. — Я не хочу, чтобы мы расстались так.

Поглубже заглянув в его изменчивые, непостижимые глаза,Джулия впервые задумалась о том, что, возможно, и ему это расставание давалосьне так легко, как он хотел изобразить. Нежно проведя рукой по ее щеке, Закотвел назад растрепавшиеся волосы и серьезно сказал: