Я свернул вправо, пересек маленький парк позади монастыря Святого Антония, перебрался через остатки старой городской стены и оказался в темном и неприглядном районе Триана, населенном преимущественно городской беднотой и наемными работниками с окрестных ферм. Гулять здесь в темное время суток чужакам не рекомендуется – как по причине большой вероятности быть убитым и ограбленным, так и из-за возможности свернуть себе шею, угодив в темноте в канаву с нечистотами. Зато через Триану можно выйти из Кантадера прямо в поля, минуя все заставы и посты стражи.

Я не часто бывал здесь, но повадки местных обитателей были мне прекрасно знакомы. Потому, едва заслышав сзади осторожные шаги, небрежно бросил через плечо:

– Крысам на корм пущу, канальи!

Подействовало. Еще десяток шагов ночные охотники следовали за мной, оценивая реальность угрозы, потом отстали. И правильно сделали, ибо в противном случае все вышло бы ровно так, как я и обещал. Не по зубам я местным грабителям.

Миновав перекресток с главной местной достопримечательностью – трактиром «У Марии», в котором отродясь никакой Марии не было, я осторожно спустился в овраг. А поднявшись на его противоположный склон, уже очутился на окраине ржаного поля. Здесь город заканчивался.

Когда намечал себе маршрут, думал в этом месте постоять пару минут, глядя на ночной город. Так сказать, попрощаться с Кантадером. Однако, повернувшись, обнаружил, что отсюда смутно видны лишь ближайшие трущобы Трианы да далекие огоньки расположенных на горе богатых вилл. Сплюнув с досады, я отправился прямо по ржаному полю в сторону севера, стараясь при этом немного забирать левее, чтобы утром выйти к дороге на север, в сторону города Энсенадо.

Впрочем, на сегодня я счел свою задачу выполненной и, завернувшись в плащ, завалился спать прямо в поле. Думаю, что банда графа де Бернье завтрашний день точно должна потратить на мои поиски внутри Кантадера, так что нет никакого смысла сбивать ноги в темноте, тем более что денек выдался беспокойный, а силы мои не беспредельны. Лучше отдохнуть сейчас, в месте, где меня гарантированно не найдут, чем потерять бдительность от усталости на дороге.

Кантадер – еще не север Нугулема, но здесь уже чувствуется дыхание предгорий, а по ночам воздух прилично остывает даже в середине лета. К утру не то чтобы стало холодно, но после знойного дня и душного вечера утренняя свежесть оказалась прекрасным бодрящим средством, чтобы разбудить меня еще до восхода солнца.

Быстро сделав с десяток разминочных движений, чтобы согреться, я направился в сторону дороги. Почти сразу мне повезло встретить крестьянина на телеге, спешащего по утренней прохладе вернуться из города в свою деревню. За медную монету он любезно согласился подвезти меня до постоялого двора в селе Сабадель и поведал новости о странном переполохе в Кантадере и наемниках, которые совместно с городской стражей проверяют всех выезжающих из города.

Я изобразил неподдельный интерес, чтобы потешить самолюбие рассказчика, и полностью поддержал его утверждение, что при короле Хуане Добром такого безобразия не происходило. Хотя откуда мне знать, как было при короле Хуане, если он правил еще до моего рождения? Жаль, что о ночных происшествиях мой попутчик не имел ни малейшего представления, завалив меня россказнями о чем угодно, только не об интересующих меня событиях. Это было странно, поскольку обычно слухи такого рода распространяются быстрее ветра. Было похоже на то, что де Бернье настолько серьезно относится к этому делу, что убедил городского алькальда де Стефано действовать в своих интересах.

Липкие щупальца страха проникли в мою душу, заставив невольно оглянуться в сторону удаляющегося Кантадера. Что же такого украл Бельчонок, что наемники готовы ради этого перерыть сверху донизу большой город? Или ими движет только лишь месть за убитых товарищей?

Месть тоже важна, это для Ожерского легиона вопрос престижа, но на силовую поддержку завершения сделки с Мигелито были изначально брошены слишком большие силы. Что-то тут не так. И ответ может крыться в тех письмах, что Бельчонок вручил мне бонусом к оплате моих услуг. Придя к такому выводу, всю оставшуюся дорогу до Сабаделя я с трудом сдерживал желание ознакомиться с содержимым писем немедленно.

Со словоохотливым возницей мы распрощались у постоялого двора «Еловая шишка». Его деревня располагалась в стороне от большой дороги, и он предпочел продолжить путь, не задерживаясь здесь на стаканчик вина. Я же оплатил комнату, заказал завтрак в номер и велел в течение часа меня не беспокоить.

За чтение писем принялся прямо за едой, терпеть дольше не было мочи. Дважды останавливался из-за охватывавшего меня чувства стыдливости – чтение подобных писем для меня все равно что подглядывание в замочную скважину. Неприлично. Да и ничего необычного в них не было, просто любовная переписка молодого дворянина и замужней женщины. Причем, судя по пожелтевшей бумаге и выцветшим чернилам, истории этой было как минимум пара десятков лет, так что нельзя было даже быть уверенным, что ее участники еще живы и находятся в добром здравии.

Но любопытство и желание пролить свет на причины наших с Бельчонком злоключений в конце концов преодолели мои моральные устои, заставив-таки дочитать чужие письма до конца.

Дворянина звали Фернандо, сеньору – София, и их любовная связь длилась не менее пяти лет. Более того, плодом этой любви стали двое сыновей! Потом любовникам пришлось расстаться, но полная трогательных слов переписка продолжалась еще много лет.

Ну и что здесь, черт побери, такого, что могло заинтересовать де Бернье? Настолько заинтересовать, чтобы отвалить за эти письма кучу золота Бельчонку, а потом перевернуть половину Кантадера в их поисках? Решительно не понимаю! Ладно бы история была относительно свежа, чтобы использовать ее в целях шантажа, но тут-то все не так: случилось это лет так двадцать-тридцать назад, и бастардам, рожденным от этой яркой, но, по сути, преступной любви, сейчас больше лет, чем мне.

Я настолько погрузился в размышления, что не сразу обратил внимание на доносящийся с улицы шум. Судя по всему, на постоялый двор прибыло сразу много людей, и они вполне могли оказаться наемниками Ожерского легиона. Эта тревожная мысль заставила меня испуганно метнуться к окну.

Слава богу, нет. Это были не люди де Бернье. Во дворе «Еловой шишки» стояла роскошная карета с незнакомым мне гербом на дверце. Слуги в синих ливреях выгружали из нее дорожные сундуки, местные конюхи распрягали лошадей, а богато одетый толстячок лет пятидесяти на вид на повышенных тонах разговаривал с группой вооруженных людей. Последних было восемь человек, и по тому, как почтительно они себя вели по отношению к толстяку, можно было определить их как находящихся на службе у этого чем-то недовольного господина.

Судя по всему, это нанятая охрана при богатом сеньоре, причем почти целиком состоящая из бывших солдат. Лишь предводитель, как раз и споривший о чем-то с нанимателем, явно был дворянином.

Я высунулся в окно, стараясь разобрать суть спора, но тут распахнулась дверца кареты, и во дворе «Еловой шишки» появилась прелестная молодая девушка. Правильные черты лица, вьющиеся каштановые пряди, выбивающиеся из-под модной шляпки, легкая походка… Она не могла не привлечь к себе внимания. Причем не только моего, но и всех находившихся в это время во дворе, включая командира охраны и сердитого сеньора. Все как по команде замолкли, обратив свои взоры на сеньориту.