Лариса уловила его опасения и оглянулась. Сзади что-то мелькнуло, вспыхнула желтая искра.

– Это полицейский «уазик» подъехал, – заметил Ренат. – Мигнул фарами, чтобы мы освободили проезжую часть. Дорога узкая.

– Плохой знак…

Медсестра, которую приставили к Бортникову, получила от главврача задание: наблюдать за опальным доктором. Подмечать особенности его поведения, перенимать опыт.

– Докладывать будете лично мне, Мариша, – наставлял ее главный. – Обо всем, что покажется подозрительным. Какой у этого Бортникова подход к больным? Что он с ними делает? О чем говорит? Какие лекарства прописывает?

– По-моему, он хороший врач.

– Хорошие врачи из столицы в Грибовку не переезжают! Заруби себе на носу, детка, хлебнем мы еще с этим Бортниковым! Чует мое сердце. Что он тут забыл? А? Принесла его нелегкая на мою голову… Ладно, иди! – махнул рукой главный. – И не спускай с него глаз!

Мариша кивнула и выпорхнула из жарко натопленного кабинета. Главный любил тепло, боялся сквозняков, кутался и постоянно пил горячий чай. Появление в поликлинике нового доктора и обрадовало, и насторожило его. Обрадовало – потому что толковых врачей в Грибовке катастрофически не хватало; насторожило – потому что Бортников оказался не таким, как все.

Главврач звонил в Москву своему однокашнику, который осел в Минздраве, и просил навести справки о Бортникове. Выяснилось, что тот освоил несколько специализаций, защитил кандидатскую, работал в одной из ведущих клиник и готовился к докторской. Вдруг без видимых причин забросил науку, плюнул на карьеру, сорвался и поминай как звали.

Такая дикость не укладывалась в голове. Главврач долго размышлял над словами столичного чиновника и пришел к выводу, что за непонятным поведением Бортникова кроется какая-то тайна. А тайны его пугали. Поэтому он вызвал к себе смышленую сестричку и поручил ей следить за новым сотрудником.

Мариша с удовольствием согласилась. Ей нравился симпатичный и любезный Кирилл Бортников. Высокий брюнет с белозубой улыбкой производил на женщин самое благоприятное впечатление. Главное – он был непьющим. Не то, чтобы трезвенник, – просто знал меру. Это качество весьма ценилось в Грибовке, где мужчины повально злоупотребляли спиртными напитками. И врачи – не исключение.

С того вечера, когда Маришу на пустыре напугала чупакабра, а Бортников оказался рядом и пришел на выручку, между ними возникла симпатия. Вернее, девушка уже была влюблена в доктора, но тот ни о чем не догадывался. Встреча у старых бараков сблизила их. Мариша видела в Бортникове спасителя, а тот ничего не имел против.

– Меня к вам назначили, – заявила она, столкнувшись с ним в коридоре. – Вместо Авиловой.

– Значит, теперь вы будете моей помощницей?

Сухая костлявая Авилова, похожая на загнанную лошадь, была полной противоположностью этой милой девушке. Ее светлые кудряшки выбивались из-под шапочки; большие серые глаза, обрамленные пушистыми ресницами, сияли. Медицинский халат тесно облегал стройную фигурку.

– Надеюсь, Авилова не обидится, – кокетливо улыбнулась Мариша.

Авилова обиделась. Несмотря на возраст, – летом ей исполнилось тридцать пять, – она рассчитывала завязать интрижку с приезжим доктором и, если повезет, женить его на себе. Да, она не красавица, зато у нее есть половина дома с отдельным входом и кое-какие сбережения. Ее отец владеет лучшей в городе мебельной мастерской. Она решила, что сумеет сделать своего избранника счастливым.

С того дня, когда Мариша заняла место Авиловой в кабинете Бортникова, они стали злейшими врагами.

Медсестра записывала пациентов в журнал, направляла их на анализы и всячески угождала Кириллу Сергеевичу, который разительно отличался от прочих врачей. Она буквально ловила каждое его слово и не переставала удивляться.

– Неужели в университете такому учат?

– Нет, конечно, – улыбался доктор. – Это мое собственное ноу-хау. Изобрел в процессе практики.

Он отделывался шутками, но Мариша свое дело знала. Влюбленность в Бортникова не мешала ей наблюдать за ним и докладывать главному.

– Кирилл Сергеич уйму времени тратит на каждого больного. Задает кучу разных вопросов.

– Каких, например? – хмурился главврач.

– Ну… в какой семье человек вырос, какие у него родители… чем он увлекается… какие книги любит читать… какие ему сны снятся…

– Безобразие!

– Я тоже возмущалась и даже хихикала, – призналась сестра. – Но потом поняла, что у него метод такой. Докапываться до мелочей, которые никого не интересуют, кроме него. И знаете, в этих мелочах что-то есть!

– Ничего себе! Ты одобряешь его действия?

– А как же? Он – врач, я – медсестра. Субординация требует.

– Ну да, верно, – кивал главный, прихлебывая чай. – Что еще заметила, глазастая?

– Еще… Кирилл Сергеич бывает очень задумчивый. Встанет у окна и думает, думает. Или в одну точку вперится и сидит, будто в трансе.

– При больном?

– Нет, что вы! Когда свободная минутка выдается. А еще… он дома пациентов принимает. Частным образом.

– Это мне известно.

– А еще… у него на столе стоит фото в рамочке.

– И кто на фото? Зазноба?

– Крокодил! – отчего-то перешла на шепот Мариша.

– Ишь, ты? – удивился главный. – Крокодил? Что же это значит?

– Я сама в недоумении. Кирилл Сергеич очень крокодилов уважает. Говорит, в Древнем Египте они были богами, и люди им поклонялись.

– Слушай, а как у него с головой?

– В смысле? – опешила девушка.

– Может, он ненормальный? Вопросов много задает, крокодила в рамочке держит?

– Кирилл Сергеич говорит, крокодиловой кровью лечили фараонов! Потому что она кислая. Из-за этой кислоты, по его мнению, крокодилы ничем не болеют.

Главврач поперхнулся чаем и долго, до слез, кашлял…

* * *

Ренату приглянулась улица Кирова. Несмотря на раздолбанный асфальт и деревянные домишки-близнецы, окруженные запущенными садами.

– Ты предлагала остановиться на отдых, переодеться, поесть чего-нибудь горячего, – сказал он.

Ларисе не понравились его намеки.

– Я номер предлагала снять в отеле, – возразила она. – Но ты отказался.

– Давай здесь комнату снимем.

– В одной из этих хибар? Ты издеваешься? Тут всюду печное отопление и сортир во дворе.

– Зато экзотика, – не сдавался он. – Подыщем домик с банькой, попаримся с дубовыми веничками. Мне прогреться не помешает. А любая местная хозяйка охотно нас к себе пустит. За щедрую плату, разумеется.