– Или?…

– Или – убедившись, что о твоей названой дочери и Кире…

– Твоем ребенке и твоей жене.

– … позаботятся, если дела пойдут плохо, вернуться к делам и, как в прежние времена, собрать отряд и порыскать и поразнюхивать близ Пандатавэя – Карл ведь нас об этом просил?

– Вот это вряд ли. – Ахира покачал головой. – Набрать и вооружить отряд? У нас не хватит средств.

– Ошибаешься, малыш… Как думаешь – попробует Маэреллен нас удержать?

– Нет, разумеется, нет. – Сюзерен и хозяин – вещи разные; гномы – плохие рабы и еще худшие рабовладельцы. Деяния царя даже отдаленно не будут напоминать поступков рабовладельца – и даже упоминание о возможности подобного поступка будет встречено скорей с удивлением, чем с гневом.

– Думаешь, он позволит нам уйти и погибнуть? – Словотский приподнял бровь.

Принесенные с Той Стороны знания делали их обоих очень нужными. А то, что и в Приюте, и в Холтунбиме с радостью примут – и, если надо, помогут любому предъявителю подписанной ими грамоты, лишь прибавляло обоим ценности. К счастью, отсутствие их обоих вовсе не означает, что Приют наложит эмбарго на продажу гномам булата – но, очевидно, вести там дела без верительных грамот, подписанных Словотским и Ахирой, им будет куда трудней.

А где еще брать Маэреллену булат, как не в Приюте?

Попробовать обойтись без булата? Не выйдет: гномьи клинки издревле славились, как лучшие, но булат – возрожденная Лу Рикетти дамасская сталь – стал источником невиданного прежде оружия. Клинков легче, гибче и крепче Эта Сторона еще не знала.

– Нет, он не захочет, чтобы мы ушли и погибли, – сказал Ахира. – И не станет нас останавливать. И что?

– А то. Думаю, твой сюзерен не откажется кое-чем нам помочь.

– Как это?

– Ну, думается, наши жизни стоят некоторой заботы – например, средних размеров отряда гномов, чтобы нас сопровождать.

– Это может выйти, – согласился Ахира. – Что ты ходишь вокруг да около? Ты этого хочешь или нет?

– Хочешь, чтобы все было по протоколу? Ладно: я предлагаю, чтобы мы отправились в Приют с грузом оружия, обменяли его там на еще больший груз булата, а потом направились в Пандатавэй, по пути торгуя булатом – по не привлекающей внимания цене. Далее я предлагаю порыскать вокруг Пандатавэя, выяснить все, что сможем, направить свои стопы в Бимстрен и встретиться там с Карлом. Ты как – «за»?

– М-м-м… – Ахира глотнул пива. – В Приюте мы сто лет не были, а с Андреа и мальчиком вообще уж не помню, когда виделись…

– Сдаешься?

Зачем Словотскому нужно, чтобы Ахира принял на себя ответственность за их возвращение на тернистый путь борьбы, – этого гном понять не мог.

С другой стороны – не понимал он и того, зачем ему нужно, чтобы Словотский сделал то же самое.

Ахира кивнул:

– Сдаюсь. Счастлив?

– А то. – Словотский засмеялся. – Кроме всего прочего, я скучаю по Лу.

– Вы с Рикетти никогда не были так уж близки.

– Я не любил его так, как люблю тебя, дружок, и все же соскучился по нашему Инженеру. Он – если ты случайно не понял – важнее нас всех.

Ахира покачал головой. Арта Мирддин не согласился бы с этим. Он яснее ясного дал понять, что самый важный из них – Джейсон. Тот, кого дожидается меч.

Словотский улыбался.

– А по дороге я намерен научить гномов той песенке, которую ты так ненавидишь.

– Это какой?

– Да знаешь, той, с припевом: «Хей-хо, хей-хо…»

– Черта с два ты их научишь.

– Черта с два не научу.

– Черта с два…

– Джеймс!

Ахира вздрогнул. Уолтер почти никогда не называл его прежним именем.

– Что, Уолтер?

Великан улыбнулся.

– Должен сказать, я люблю свою семью, и жизнь здесь тоже люблю, но… черт побери все, человече… – Словотский покачал головой и вздохнул.

– Но сейчас ты чувствуешь себя куда более живым, чем когда-либо прежде, да?

– И ты тоже? – Уолтер приподнял бровь. – Ну да.

– Я – нет. Может быть, так и должно быть, но мне это не нравится. Только припомни, как тебе было весело, когда ты балансировал на острие копья.

Словотский хмыкнул.

– Я очень постараюсь.

– Ну еще бы.

– Зараза ты. Это же мой последний шанс. – Словотский допил пиво. – Что теперь?

– Теперь – заткнись и выпей еще эля. Потом сходи пообщайся с женой и моими назваными дочками. Пусть порадуются, пока мы еще тут. А вечером – давай-ка мы с тобой напьемся по-настоящему. Утром начинаем тренировки – сразу, как поговорим с царем.

– Тренировки?…

– А ты как думал? Мы отправляемся через пару-другую десятидневий.

Когда вопрос о возвращении на тропу борьбы был решен, Ахира принял на себя командование прежде, чем осознал это. Он решил, что ему куда больше нравится снова быть командиром – даже если командовать приходится отрядом всего лишь из них двоих, как сейчас, – чем просто советчиком, как бы высоко советы ни ценились.

– Очень хорошо.

И Словотский улыбнулся своей фирменной улыбкой, улыбкой, которая вопрошала: «Ну не умница ли был Бог, что создал меня?», одновременно показывая, что вопрос совершенно риторический.

– Последнее слово всегда за тобой?

– А то. – Словотский улыбнулся. Опять.

Чуть-чуть раньше, в коттедже университетского городка: Артур Симпсон Дейтон

– Я тревожусь об этом мальчике, – проговорил Артур Симпсон Дейтон, и из его трубки вылетел клубочек дыма. – Я – Артур Симпсон Дейтон, – настойчиво повторил он самому себе. – Не Арта Мирддин. Я должен им быть – на этой стороне.

Не то чтобы та паутина лжи, которую он сплел, чтобы дать жизнь своей дейтоновской личности, что-то значила для него – просто обращение к этой личности было его якорем в море безумия, что медленно, но неуклонно росло в нем. Некогда это безумие уже вырвалось из-под контроля, стало убийственной бурей. Но вот уже долгие века в море был покой.

– Покой обманчив, как и всегда.

Не важно, сколько длится покой. Сколько бы он ни длился, это спокойствие ока бури. Он пребывал в оке бури столетия – но все равно это лишь химера спокойствия.

– Одна лишь иллюзия.

В полутемной комнате маленького коттеджа преподавательской части студенческого городка не было никого, кроме него; Дейтон, как частенько в последнее время, говорил сам с собой. Слишком большая потрачена сила.