– Вот будет тебе восемнадцать, тогда и делай что хочешь. Как я! – обычная Люлина присказка в ответ на все подряд. Она думает, что это отличное утешение.

Обиднее всего, что они хором принялись запрещать мне выкладывать свои фотки, хотя отлично знали, что я и раньше не выкладывала и сниматься не люблю, поскольку в какой-то момент увидела, что стала совершенно нефотогеничной. Даже из чувства противоречия, назло, я не смогла найти ни одного приличного снимка…

– Настя! – Папин голос не предвещал ничего хорошего. – Я тороплюсь! Ты куда убрала мой галстук?

– Пап, я не брала ничего. Какой галстук? – заглянула я в родительскую комнату.

Папа стоял у раскрытого шкафа, уже совсем готовый к выходу, но сильно рассерженный.

– Я его повесил вот сюда! – Папа с силой хлопнул по спинке стула, так что тот затрещал. – Пять минут назад! Я опаздываю, это совсем не смешно!

Не мешкая я позвала маму. Даже не обиделась, что в краже галстука папа решил обвинить именно меня.

Я не знаю, какая тут работает магия, но мама всегда находит наши пропавшие вещи. Ты можешь два часа перетряхивать шкаф в поисках нужной футболки, а мама приходит и просто, даже не глядя, находит ее именно там, гдде ты больше всего ррылась, и спрашивает: «Вот эту ищешь?»

Но сейчас это не сработало. Мама, слегка обескураженная, предложила:

– Может, наденешь другой галстук?

– Да почему я должен надевать другой, если я выбрал именно этот и положил его на спинку вот этого вот проклятого стула! – бушевал папа. – Проклятье! Я уже даже под диван лазил, нет нигде! Как провалился!

Я тоже полезла под диван, и под шкаф, и под стол, проверила в ванной в корзине с грязным бельем, пока мама срочно подбирала папе другой галстук взамен пропавшего.

Идиотская ситуация. Галстука нигде не было. Папа вообще очень аккуратно относился к своим вещам, гораздо внимательнее, чем, например, мы с мамой. Но больше всего папу расстроило, что он в своих собственных глазах выглядел идиотом. Ведь специально заранее достал этот дурацкий галстук.

Мы только удивленно переглядывались. Бабушка даже у себя в шкафу порылась – ну мало ли…

Уже умчался на работу все еще раздраженный папа, ушла мама, завозилась разбуженная нашей суетой тетя Юля. Я перед уходом в школу заглянула в родительскую комнату и остолбенела. На спинке стула, который только чудом не развалился от папиных яростных перетряхиваний, висел аккуратно выглаженный галстук. Очевидно, на том самом месте, куда его повесил папа.

Я даже подошла потрогать его. Нет, не показалось. Галстук тот самый. Один из папиных любимых.

Позвала бабушку, которая долго ахала и всплескивала руками. Сфотографировала на телефон и отправила маме (папу решила не нервировать лишний раз). Мама даже перезвонила, настолько это было из ряда вон выходящее событие.

– Мистика какая-то! – раз пять повторила она. – Надо все вещи теперь, как в магазине, чипами увешать!

Но это, как потом выяснилось, были еще цветочки…

С родителями ничего особенного не случалось, и к паранормальщине и «барабашкам», как говорила мама, они всегда относились скептически.

«Пока я своими глазами не увижу и не потрогаю, не поверю!» – заявлял папа.

По его мнению, бывали только случайные совпадения и психически неуравновешенные люди. Мама из всего необычного могла припомнить только свою работу в отделе книгохранения одной крупной библиотеки. Она там проходила практику, когда училась в школе.

– Основное библиотечное здание расположено в старинном особняке с подвалами, лестничные перила – с грифонами. Все знали, что там водится призрак тетки Достоевского, ну, дом когда-то раньше ей принадлежал. Но она мирная, говорят, была. Появлялась только поздно вечером на одной из главных лестниц. Может, шла к себе в опочивальню или куда там еще. И библиотекарей не трогала. Даже некоторые припозднившиеся читатели ее видели, думали, что костюмированное представление. Или ничего не думали, потому что мало ли какие библиотекарши бывают. Зато шаловливых детишек видели только ночные коменданты. В основном-то призраки только их и доставали. Но тетку коменданты не боялись – чего мирную бояться? А вот бегающих ночью по коридору детишек почему-то стремались. Хотя те тоже никого не трогали, бегали себе, хохотали. В полной темноте. За спиной. Но я лично никого из них не видела и не слышала. Хотя люди вроде адекватные про них рассказывали. Или просто я очень доверчивая была.

– А с тобой лично что-нибудь там случалось?

– Да ничего такого… Ну, разве что в книжном хранилище. Да это со всеми, кто там работал, случалось.

– Что случалось?

– Вот представь: книги, много-много томов, хранятся в огромных помещениях, часть которых расположена в подвале. Целые этажи, где довольно холодно и сухо, потому что это полезно для бумаги. Мы все поэтому были вечно сопливые, хотя и ходили в теплых кофтах под синими рабочими халатами. По крайней мере я.

В хранилище вел лифт, такой особенный, чтобы в него вмещалась тележка с книгами. Металлический короб, двери сетчатые, еще с таким грохотом закрывались. И огромные кнопки красные – «пуск». Нажимаешь на этаж, на пуск, и грохочешь вниз. Постепенно смолкает гомон твоих коллег, которые в тепле и на свету принимают книжки, гоняют чаи и сплетничают. А дальше наступает тишина. Только в самом лифте тоненько гудит люминесцентная лампа, противно так.

Лифт с грохотом останавливается, тебя потряхивает. Ты открываешь дверь, толкаешь вперед тележку и сразу нащупываешь выключатель. Такой винт, который надо повернуть, чтобы зажегся свет перед лифтом и немного дальше. На всем этаже по правилам свет погашен. И ты должен за собой всегда свет гасить. Если на этаже светло, значит, тебе повезло – кто-то тоже здесь с книгами возится. Но, может, забыл вырубить электричество, торопился очень сбежать.

– Чего это сбегать?

– Погоди. Слушай. Так вот, чтобы проверить, есть ли кто, надо громко крикнуть. Ну, поздороваться, чтобы человек откликнулся. Помещение огромное, потому могли тебя и не расслышать. Но бывало, что кто-то сидит на этаже между стеллажами, за маленьким столиком, и ярлычки, например, на книги наклеивает. Ему много света не нужно, только лампа. Так вот тогда тоже свет не включали без надобности. Но обычно, когда выходишь на этаж, то все равно отблеск лампы видишь и сразу здороваешься, чтобы не напугать.

И вот ты свой долг у лифта выполнил, то есть крикнул, если свет включен, и пошел по делам. Толкаешь тележку, она, зараза, тяжеленная. Еще по дороге и свет включаешь, если нужно.

Библиотекари в хранении все очень сильные, мускулистые, хотя по ним не скажешь. Думаешь: «Фу, хлюпики собрались». Ан нет. Тележки груженые – это что – тьфу! Есть же еще стеллажи!